Потом потянулся и сел, преодолевая сопротивление затекших мышц. В голове было что-то типа жидкой каши, смешанной с тупой мучительной болью, от которой ему хотелось сжаться в комок и тихонько замычать. Язык был таким сухим и шершавым, что он дотронулся до него пальцем. Да, а поутру они проснулись… Надо поискать воды. Он встал. Кружилась голова, ему стало плохо от запаха аниса, доносящегося с улицы. Он нетвердыми шагами прошел за прилавок и наобум отвернул кран. К огромному удивлению, после краткой паузы там что-то зашипело, забурлило, и кран выплюнул струю коричнево-ржавой воды. Николай отшатнулся от брызг и, покачиваясь на нетвердых ногах, стал ждать, пока сойдет ржавая вода и пойдет чистая. Ждать пришлось долго — трубы были старые. Наконец он не выдержал, подставил ладони и с жадностью стал пить прохладную воду с металлическим привкусом.
Поплескав на лицо и шею, Николай завернул кран и, почувствовав себя чуть лучше, высунулся из разбитого окна. Солнце висело над черепичной крышей противоположного дома, а площадь была погружена в послеобеденный сон. Скоро начнет смеркаться. Бесцельно блуждая взглядом по длинным теням на брусчатке, он мрачно подумал, что все планы на сегодня безуспешно рушатся. А он мог бы уже перейти границу, если бы не пьяные возлияния, но теперь трогаться в путь не имеет смысла. Необходимо смириться с мыслью о том, что придется провести еще одну ночь среди призраков чумы…
Тело его среагировало гораздо раньше, чем разум осознал, что может означать тихий звук, который вклинился в воркование голубей. Грудь обожгла горячая волна, он отскочил к бару и неподвижно замер, прислушиваясь одним ухом. Звук усиливался — все еще далекий, но резкий, отчетливый, который не оставлял сомнений: кто-то идет по мостовой в подкованных ботинках, медленным, беззаботным шагом. Кто? Местный крестьянин? Исключено! Патруль? Нет, человек шел один, да патруль тоже боялся ходить Дорогой мертвых. Оставалось одно — такой же, как он, контрабандист — и это было самое худшее, потому что между кланами годами тлела старая кровная вражда. Ему несколько раз приходилось сталкиваться с людьми Баумштеда, тупыми типами, которые могли убить конкурента из-за товара, ради престижа, из желания сделать гадость зарубежному конкуренту или из-за всего, вместе взятого. Ну, что кривить душой, подумал Николай, доставая из кобуры пистолет, и наши при первой же возможности в долгу не останутся. Только вот потерпевшим от этого ни тепло, ни холодно…
Он осторожно зашел за стойку, притянул низкий стул и сел, пряча пистолет. Позиция была выгодной; глаза находились точно на уровне прилавка, полумрак делал его в первый момент невидимым для вошедшего, а в худшем случае стойка убережет его от пули.
Звук шагов усиливался, приближаясь, и вдруг на площадь вышел человек. Невысокого роста — это первое, что бросилось в глаза. Мелкий невзрачный тип, одетый в одежду из потрепанного брезента и в огромной кепке. Пухлый рюкзак за спиной подтверждал догадку Николая. Контрабандист. Тот шел спокойно, но несколько напряженно вытянутая шея говорила о том, что идущий не слишком доверяет тишине заброшенного села. Кобура на поясе была расстегнута, а правая рука, хотя он ей слегка помахивал, была готова в любой момент выхватить оружие.
Хорошо, решил Николай, сейчас посмотрим, повезет тебе или нет. Куда ты пойдешь? Выбирай, дружище, не ошибись, от этого может зависеть твоя жизнь.
Словно услышав предупреждение, незнакомец на мгновение притормозил, потом повернулся спиной к трактиру и пошел по левой стороне площади. Николай расслабился, хотел от облегчения вздохнуть, но вздох застрял в горле, потому что что-то изменилось, моментально и неуловимо. Человек как-то вдруг напрягся. Не свернул, не произвел ни одного лишнего движения, и все же от его фигуры пошла волна неожиданного удивления. Вот сейчас он повернет голову направо. Почему, почему? Николай поднял пистолет, и в тот же момент до него дошло, едва он почувствовал запах аниса. Разбитая бутылка, черт ее побери! И рюкзак, который он бросил на тротуаре, как круглый идиот!
