Обдумав все, Сильвио решил заняться своим дальнейшим обучением. Техники — это, безусловно, круто и очень нужно. Но, раз пока не выходит — можно медленно разбираться, время есть. А утренние часы, наполненные богатой энергией, глупо упускать. Экспериментами с техниками можно заняться и во второй половине дня.
… Очередное утро. Сильвио сидел в горах, на своей тренировочной площадке. В медитации бирюзовым светом пульсировал первый энергетический центр, едва заметная дрожь исходила от серого каменного, при этом был четко различим пустой контур следующего, стального. Даже в таком, едва заметном состоянии, он выглядел массивно. Больше, чем каменный, раз в пять. Располагался он все так же по линии позвоночника, чуть ниже пупка.
Согласно тому, что успел изучить юноша, для его развития есть два пути. Первый — поглощать внешнюю энергию из разнообразных средств типа пилюль усиления духа, либо каких-то природных сокровищ. Второй, самый медленный — использовать всю выделяющуюся энергию каменного ядра для развития следующего, стального. Первый путь может быть относительно быстрым, если есть подходящие ресурсы. А вот второй путь очень медленный — в зависимости от таланта, культиватор может потратить и сто, и сто пятьдесят лет. У этого варианта был единственный плюс — этот путь не требовал ничего, кроме упорства. Но убить сто лет своей жизни на культивацию до следующего ранга?! Конечно, этот путь не интересовал Сильвио. Обладая рунной конструкцией, которая заменяла ему несколько пилюль в день, глупо не использовать это преимущество.
Вдохнув поглубже, юноша потянул привычный поток золотых пылинок в деревянный центр. Из него, слегка уменьшившийся, направил в каменный. А оттуда еще выше, в едва заметный, стальной. Такой путь был для достижения первой звезды. Сосредоточившись, Сильвио прилагал все силы для развития. И при этом, иногда открывал глаза, пытаясь следить за окружением. Теоретически, с каменного ранга можно совмещать культивацию с наблюдением окружающего пространства. Это позволяет использовать для развития богатые внешней энергией, но опасные места, где нужно оставаться начеку. Пока что открытие глаз тут же выбивало из медитации, но это лишь вопрос времени и упорства. Когда-нибудь обязательно получиться.
* * *
… Небольшой поселок Абарка на границе с глухим лесом был построен не просто так. Его край выходил на берег огромного, кристально чистого озера. Тут водится нежнейшая тарра — очень вкусная пресноводная рыба, вырастающая от ладошки до локтя в длину. Жители поголовно занимались рыбным промыслом, заготавливая ее всеми возможными способами. Отчего сам поселок изрядно попахивал. Даже, пожалуй, пованивал, и местами очень неприятно. Но это для приезжих — местные, выросшие тут, не замечали запаха. Для них Абарка — лучшее место на земле. Сытно, спокойно, чего еще желать?!
Главной достопримечательностью местные жители дружно считали причал. Длинный, растянувшийся чуть ли не на четверть одной стороны озера. Именно тут всегда кипит жизнь. Покачиваются на невысоких волнах привязанные лодки, потрошиться свежий улов, с визгом и писком бегает малышня. Детвора постарше уже вовсю помогает родителям и старшим родственникам. Тянутся вверх столбы дыма из небольших коптилен. Развешивают под защитой сетки новую или снимают старую, уже готовую рыбу. Сараи для хранения готовой продукции находились тут же. Даже немощные старики привычно приползают к причалу, чтобы перемыть косточки подрастающему поколению, или вспомнить былое.
С раннего утра до позднего вечера тут царит суета. Можно было сказать, что именно деревянный причал был центром поселка. Даже дорога, которая вела в Абарку, слегка огибала озеро, потом некоторое время шла рядом с причалом, и лишь потом ныряла вглубь поселка.
…Остатки тумана цеплялись за поверхность озера, не желая легко рассеиваться под слабыми утренними лучами солнца. Стайка из четырех небольших птичек, что-то увлеченно клевавших на границе земли и воды, испуганно вспорхнула вверх, успев что-то прочирикать. Послышался приглушенный топот. Первым на дороге показался всадник на серой, низенькой, неприметной лошади. Человек тоже оказался невыразительным, совсем под стать своему скакуну — средних лет мужчина, худощавый, с густой черной щетиной, в коричневой, потертой кожаной куртке. К поясу был пристегнут с одной стороны длинный кинжал, с другой — короткий арбалет на одну руку. И все это так привычно располагалось на нем, что казалось неотъемлемыми частями, как нога или голова.
