Я коротко изложил причину тревоги за свое душевное здоровье.
— Да уж… требуется консилиум. — Что ж, давай констатируй или как там это у вас у ученых… в общем продемонстрируй доказательства своего сумасше… пардон, неадекватного психического состояния.
Вновь на экране ожила ярмарочная кутерьма. Вот долгожданный финал: гусляр, перезвон струн, чуть хрипловатый и от того кажущийся каким-то потусторонним голос… и как шаманское заклинание: «в городе во Искоростене… Искоростене Искоростене…».
— Да задача с тремя неизвестными, — от ироничного тона Яковцева не осталось и следа. — И все же попробуем подойти логически. Самое простое объяснение мы открыли новую былину или может быть даже новый цикл былин — назовем их условно искоростень…ские, тьфу ты даже не выговоришь… можно проще «искоростеньки».
Слушай, а у тебя на этом все и обрывается… что там дальше он «спивал» нам не ведомо?
Я кивнул.
— Да, усложнил старик-гусляр, усложнил. Но мне сдается, «искоростеньки» слишком уж просто, и дело тут гораздо сложнее!
— Да это и ежу понятно.
— А какой это хотя бы век?
— Думаю, от XVI до XVIII-го.
— А точнее?
— Точнее…опять этот… определитель подводит — цифры так и скачут. Но по косвенным признакам — одежда и прочее, думаю, временные рамки примерно такие. Да, начиная от XVI-го и до… быть может, начала XVIII века. В общем, надо вглядываться в детали. Сам понимаешь: одежда простого люда в те времена даже за столетия не претерпевала серьезных изменений.
— Да, вечно у нас все не слава богу! То определители барахлят, то собаки мяукают. Этак науку далеко не двинешь!..
— Кстати об одежде, да и о прочих деталях. Давай, коль уж на то пошло, сделаем так: фрагментарно выхватим отдельные кадры и постараемся рассмотреть их, как под лупой. Может, что и прояснится. Надеюсь, машина не подкачает?!
Да, Яковцев недаром слывет у нас в институте сообразительным вплоть до гениальности. Действительно, весьма здравая мысль.
Остальное — дело техники — и она на сей раз не подвела. После нехитрых нажатий клавиш мы жадно всматривались в разбитую на фрагменты картину, напоминавшую фотохронику, а порой и полотна старых живописцев. Лица людей завораживали совсем иным — «живым» выражением — чрезвычайно редко встречающимся ныне.
Но, вспомнив о предмете исследования, все внимание сосредоточили мы на деталях костюмов — домотканых одеяний, носившихся с изяществом и даже элегантностью — ненавязчивой и простецкой.
Историки моды могли бы многое почерпнуть здесь для своих изысканий, но… у них свои задачи, а у нас, как водится, свои.
— В общем и целом мнение таково, — резюмировал после часа напряженного вглядывания Яковцев: одежка — нечто среднее между малорусской и белоруской, а, следовательно, можно предположить место действия: одно из местечек украинского… ну или белорусского Полесья. И все же…
— Что-то опять не так?!
— Да, нет: все так, все так… кроме малых незначительных деталей. Я в свое время занимался костюмами. Так вот: одежда та, и вроде бы не та…
— То есть?!
— Ну, вот, например, чем подпоясывались в то время? Правильно матерчатым кушаком. А теперь посмотри: картина, как говорится, маслом. Парубок. Одет не без претензий, что и понятно, девки не глянут на голодранца. Вышитая сорочка, порты, а подпоясан-то чем?
— И чем же?
— Видишь: широкий кожаный пояс с застежками, его использовали и как кошель для монет.
— И что же?
— А то, что такой пояс не носили в то время. Ни в украинских, ни в белорусских пределах. Вернее, носили, но столетиями ранее в Киевской Руси. А потом он вышел из обихода, правда, сохранился в Карпатах у горцев-гуцулов. Там такие пояса носили и в XVIII-м, и в XIX-м, да и в XX-м веке. Считается, что сохранились они у этих самых гуцулов со времен Киевской Руси.
Явная нестыковка и таких нестыковок я увидел не одну.
— Ну и…
— И тебе не кажется странным: вместо кобзы, бандуры — гусли; былина, а не украинская дума про какого-нибудь казака Мамая! Хотя, поди знай, что там у них за фольклор был. Да и где это вообще происходит?!
— Значит, мы оба сходим с ума!
— Опять ты за старое! Давай-ка берись за ум с другой стороны и попытайся рассуждать как человек науки…
