— Послушайте, — сказал я, — лично мне совершенно все равно, что с ней произойдет. Если она окажется на попечении у государства — это ее дело, а не мое.
— Вы говорите, что работаете в «Чикаго трибюн»?
— Ничего подобного я не говорил. Я сказал, что мой друг, который должен прислать мне деньги, работает в «Чикаго трибюн».
— Вы сами, стало быть, никогда не работали в этой газете?
— Почему же? Раньше работал, а теперь — нет. Пару месяцев назад меня уволили.
Долговязый моментально ухватился за эти слова.
— Ага, значит, вы все-таки работали в парижской газете?
— А я разве это отрицаю? С какой стати вы меня об этом спрашиваете?
— Мистер Миллер, позвольте мне взглянуть на ваше carte dʼidentité[2]… Раз выживете в Париже, должно же у вас быть carte dʼidentité.
Я выудил документ из кармана. Оба внимательнейшим образом изучили его.
— У вас виза без права на работу — а вы работали корректором в «Чикаго трибюн». Как прикажете понимать это, мистер Миллер?
— Боюсь, что этого вам я объяснить не смогу. Ведь вам бессмысленно объяснять, что я — американский подданный и что «Чикаго трибюн» — американская газета, поэтому…
— Простите, а почему вас уволили из газеты, можно узнать?
— Как раз к этому я и веду. Видите ли, французские бюрократы придерживаются той же точки зрения, что и вы. Впрочем, возможно, я бы и остался в газете, если б ко всему прочему не был еще и плохим корректором. Если хотите знать, в основном меня именно поэтому и выгнали.
— Такое впечатление, что вы этим гордитесь.
— Совершенно верно. По-моему, это признак ума.
— Что же получается? Лишившись работы в «Чикаго трибюн», вы сочли возможным прокатиться в Англию. При этом вы запаслись визой на год и обратным билетом.
— Да, и еще я хотел услышать английскую речь и скрыться от жены.
Тут в разговор вступил маленький, круглолицый. Долговязый явно исчерпал свои возможности.
— Вы писатель, мистер Миллер? — Да.
— Пишете романы и рассказы?
— Да.
— Печатаетесь в американских журналах?
— Да.
— В каких? Не могли бы вы назвать хотя бы несколько?
— Пожалуйста. «Америкэн меркьюри», «Харперс», «Атлантик мансли», «Скрибнерс», «Вирджиния куотерли», «Йейл ревью»…
— Одну минуточку. — Он отошел к стойке и, нагнувшись, вытащил большой толстый справочник. — «Америкэн меркьюри»… «Америкэн меркьюри»… — бормотал он себе под нос, листая страницы. — Генри Миллер… Генри Миллер… Генри Миллер… Когда это было, в этом году или в прошлом, мистер Миллер?
— В «Меркьюри»? Может, и три года назад, — мягко сказал я.
По-видимому, в его справочнике сведений трехлетней давности не содержалось. Не мог бы я назвать ему журнал, для которого писал последние год-два? Нет, ответил я, не мог бы: последние год-два я работал над книгой. — А эта книга напечатана? Как зовут американского издателя?
Я сказал, что книгу выпустил англичанин.
— И как же называется издательство?
— «Обелиск-пресс».
Круглолицый почесал в затылке:
— Английский издатель, говорите?
Что-то он не мог припомнить такое английское издательство. Он окликнул своего коллегу, который скрылся за перегородку с моим паспортом.
— Ты когда-нибудь слышал про «Обелиск-пресс»? — крикнул он.
Тут я решил, что самое время сообщить ему, что мой английский издатель находится в Париже. Эта информация повергла его в ужас. Английский издатель — в Париже?! Такого просто быть не могло. Ладно, допустим, и как же назывались мои книги?
— Книга только одна, — сказал я. — Называется «Тропик Рака».
На это он отреагировал очень болезненно, мне показалось даже, что его сейчас хватит родимчик. Наконец он кое-как справился с собой и сладеньким голоском спросил:
— Полно, мистер Миллер, не хотите же вы сказать, что пишете медицинские книги?
На этот раз застыл от изумления я. Долговязый и круглолицый молча сверлили меня глазами.
— «Тропик Рака», — медленно и серьезно проговорил я, — не медицинская книга.
— А какая же? — переспросили они почти в один голос.
— Название этой книги, — объяснил я, — чисто символическое. Тропиком Рака в учебниках географии называют климатический пояс над экватором. Климатический пояс под экватором называется тропиком Козерога или Южным тропиком. Моя книга, разумеется, ничего общего с климатическими поясами не имеет — в ней речь идет о климате духовном. Слово «рак» всегда интересовало меня — это же вдобавок и один из знаков зодиака. В китайской символике знак этот очень важен, ведь рак — это единственное живое существо, которое с одинаковой легкостью передвигается вперед, назад и вбок. В моей книге, конечно же, все сложнее. Это роман, а вернее, автобиография. Если бы здесь был мой чемодан, я бы показал вам рукопись. Думаю, вам было бы интересно. Кстати, в Париже эта книга была издана потому, что для Англии и Америки она слишком непристойна. В ней, простите за выражение, слишком многие стоят в позе рака…
