А ведь были времена, когда они и слыхом не слыхали о кальции и его роли в формировании костей наследника. Поймав свое чадо за вышеупомянутым занятием, папы с мимами восклицали: «Придурь!», шлепали младенца по мягкому месту и, отняв кусочек известки, пытались приклеить его на старое место.
Современные отцы и матери ведут себя иначе. Они кричит не «Придурь!», а «Кальция! Кальция! В таблетках, порошках, да побыстрее!». И пока несут из аптеки этот кальций, точнее, какую-нибудь его соль, разрешают отпрыску кушать стенку, говоря: «После отремонтируем».
Одного этого примера вполне достаточно для того, чтоб впредь с великой осторожностью относиться к употреблению сильнодействующего слова придурь. Многовековая промашка с известкой должна сделать нас мудрее. Обнаружив чье-нибудь непонятное поведение, мы должны удержать рвущееся из глотки слово «придурь» И вместо него осторожно произнести: «Наука еще не объяснила причин этого странного поступка, но дело, по-видимому, серьезное».
Итак, занудливые расспросы Верещагиным девушки Бэллы – не придурь, а стремление удовлетворить потребность. Потребность в чем?
Верещагин любил девушку Бэллу. А любовь к девушке – это неосознанное желание иметь от нее ребенка. Какую же потребность нужно было удовлетворить Верещагину на пути к ребенку от девушки Беллы?
80
Вы думаете, сделать ребенка – это свалить в постель? Навзничь или ничком – и вся недолга? Вы думаете, постельный акт – начало и конец творения?
Вы думаете, все, содержащееся в понятии «отец», передается ребенку молекулой кислоты с длинным названием из двадцати двух букв: дезоксирибонуклеиновая? И больше ничем?
Неверно это. Акт передачи наследственной информации начинается гораздо раньше.
Задумывались ли вы над тем, почему ни один страус не совокупится со страусихой прежде, чем не спляшет перед нею какой-то загадочный танец? Ни одна пичужка не отдаст себя без предварительной песни. Цапли начинают знакомство с многочасового потряхивания головой…
Зачем все это им, первым творениям Господа Бога?
Когда люди не сразу валятся в постель, а сначала говорят разные приятные слова, украдкой касаются друг друга, делятся возвышенными мечтами и мыслями, потом целуются и так далее, то мы говорим: это потому, что они стесняются сразу обнаружить свои животные стремления.
Но животные – они же не могут стесняться своих животных стремлений? Условности и стыд – это вроде бы у нас, у людей, заставляют предварять истинную цель разными: «Ах, мадам, разрешите поцеловать ручку!», «Девушка, какой у вас красивый зонтик!», «Сударыня, гляньте своими очаровательными глазками на этот прелестный закат» – это у нас, а животным сразу бы взбираться друг на друга. Зачем же и они танцуют, поют, свистят, кувыркаются, лижутся, совершают тысячи других, казалось бы бесполезных, поступков? У некоторых видов обезьян предбрачные церемонии длятся месяцами…
Зачем все это? Я могу ответить на поставленный вопрос, потому что много думал об этом. А когда я о чем-нибудь много думаю, то обязательно нахожу какой-нибудь ответ.
С какой целью самец подходит к самке? – начнем с этого. Ведь не с той же, с какой ходят в туалет: чтоб освободить себя от чего-то избыточно накопившегося. Конечно, нет! Цель приближения посерьезнее, поответственней: самец хочет продлить себя. Он знает, что умрет, его почти невозможно остановить в стремлении побыстрей изготовить копию со своей персоны. Ему нужен наследник. Ему нужно, чтоб наследник как можно больше унаследовал: абсолютная копия, как и прочее абсолютное, невозможна, так хотя бы почти копия. Тогда и смерть не страшна. Тогда он сможет сказать костлявой старухе, занесшей над ним, состарившимся, свою косу – сможет сказать ей: «Опоздала, тетя!» – и засмеяться в смертный час. «Я успел изготовить наследника, – сможет сказать он. – Он моя копия – почти. Руби, старая, я все равно останусь жить – почти. Я перехитрил тебя – почти!»
Вот с какой целью приближается самец к самке. Он хочет посмеяться над смертью. И еще: он хочет, чтоб в его финальной речи как можно меньше было «почти».
Для этого наследник должен унаследовать. Как можно больше. Как можно меньше посторонних примесей должно попасть в копию. Посмотрите на самца, принижающегося к самке: у него озабоченный вид. Еще бы, задача у него не из простых. Ведь не все, необходимое для создания почти точной копии, можно передать постельным актом. Он это понимает. Есть много ценных сведений, чей путь в плод не через орган, который любят рисовать на стенах общеизвестных туалетов, а через сердце, которое рисовать не любят. Самец это знает. И вот он танцует свой танец, поет свою песню, свистит своим свистом, кувыркается в меру своей ловкости, произносит «Ах, мадам с красивым зонтиком! Гляньте своими прелестными глазками на этот очаровательный закат!» – своей интонацией… Нет, не условность вое эти кувырки, песни, пляски и приглашения полюбоваться закатом. Это демонстрация своих личностных пишете, это попытка духовного оплодотворения. И если самка, девушка, мадам, у которой красивый зонтик, принимают эту демонстрацию с волнением, если у них замирает сердце и волнуется кровь, значит, душа их раскрылась и акт зачатия начат.
