Главное, взять себя в руки. Не трусить.
«Забросим-ка его на Прекрасную Планету, – решают в верхах. – Ведь он отлюбил».
…Только не спутай, читатель – есть много говорящих: я отлюбил. Или: я отлюбила, – так даже чаще. Врут они. Не отлюбили – никогда не умели любить они.
Эта такая редкость: чтоб человек отлюбил.
Страшным криком новорожденного оглашает отлюбивший воздух родных мест, до высших этажей мироздания долетает этот крик, на седьмом небе слышен.
«Ишь опять кто-то благим матом орет, – говорят тогда в верхах. – Небось опять отлюбивший. Забросим-ка его на Прекрасную Планету. Может, выкарабкается». – «А не выкарабкается – туда и дорога», – отвечают в верхах же.
Смелей, Верещагин! Ты уже отлюбил! Твоя тоска в веселости барахтается. Любовь принесла в подоле плод.
73
В Самом Укромном Уголке Вселенной, куда не залетали даже реликтовые фотоны, парила в одиночестве Прекрасная Планета, круглая, как бильярдный шар. Она была покрыта красными песками, и лишь у одного из полюсов, нарушая всеобщую гладкость и округлость, возвышалась Голубая Скала.
Миллион лет здесь длился ровно секунду, а миллиард – две. Ничего не происходило на покрытой красными песками Прекрасной Планете.
Но вот произошло.
Прислонившись спиной к Голубой Скале, сидел нестарый еще человек и горько плакал, глядя на красную пустыню, начинавшуюся у его ног и уходившую за горизонт.
Еще час назад он радовался удачному приземлению вместе с четырьмя коллегами по экипажу, а теперь – один как перст, и обратно на Землю дороги не знает.
О, перст судьбы!
Случилось вот что. Когда ракета, изрыгнув море огня и тучу черного дыма, тяжело опустилась на песчаный грунт Прекрасной Планеты и казалось, все трудности позади, вдруг выяснилось, что они только начинаются.
Они начались в тот момент, когда командир экипажа захотел выйти из корабля, чтоб ступить на девственную почву неизведанной Прекрасной Планеты.
«Зачем вы разуваетесь, Командор?» – спросил у него Главный физик экспедиции.
«Чтоб оставить на Прекрасной Планете первый след человеческой ноги», – ответил Командор и, быстро стащив левый ботинок, стал расшнуровывать правый.
«Полагаю, ваша нога – не лучшая печать, – саркастически заметил Главный Физик и решительно стал разуваться рядом. – Наша цель – изучить этот неведомый мир, и с момента приземления главный здесь – я».
За его спиной раздался громкий хохот Главного Астронома.
«Это вам не лаборатория, парень, – отсмеявшись, сказал он Главному Физику, успевшему уже снять правый ботинок. – Мы где находимся? На небесном теле. И поэтому первым ступлю на него я, Главный Астроном».
И он сел на давно не мытый пол ракеты, чтоб удобнее было расшнуровывать ботинки.
Тут в спор вмешался четвертый участник экспедиции великовозрастный сынок известного мультимиллиардера. Его вынуждены были взять с собой, так как его папаша дал деньги на строительство ракеты. «К чему весь этот шум, ребята? – спросил он веселым и наглым голосом человека, у которого каждый день новые деньги. – Я дам всем вам по чеку на миллион долларов, и вы смирненько посидите, пока я прогуляюсь босиком по здешним окрестностям. Мне приятна мысль, что в учебнике истории появится фотография именно моей пятки. Кстати, это будет неплохой рекламой для нашей с папочкой фирмы, которая производит шикарные дамские туфли из кожи молодых аллигаторов, а также армейские ботинки для рядовых и сержантов из кирзы».
Но на выгодное предложение никто не согласился, каждый желал быть первым, ссора достигла такого накала, что, разувшись, они повыхватывали из-за поясов лучевые дезинтеграторные пистолеты и палили друг в друга до тех пор, пока все не упали замертво.
А пятый остался. Пятым был журналист, газетный писака, которого взяли в экспедицию для того, чтоб он потом описал полет в Самый Укромный Уголок Вселенной и приключения на Прекрасной Планете в какой-нибудь Желтой Газете. Он добросовестно трудился всю дорогу, занося в блокнот подряд – и впечатления от шикарного вида из иллюминаторов, и разговоры членов экипажа; он жил только интересами будущих читателей и готовился сообщить им как можно более полную информацию об историческом полете. Он и ссору коллег записывал, сидя в отдалении, а когда поставил последнюю точку, то вокруг лежали уже одни только босые трупы…
