Верещагин сердито толкает его в дверь. Агонов с достоинством выходит. «Прощайте», – говорит он.
155
«Хорошо, что ты дала три двушки», – сказал мальчик. «Что он тебе ответил? Ты дозвонился?» – спрашивает Тина, теперь ее хорошо видно, солнце ушло за крышу, мальчик смотрит в окно третьего этажа даже не щурясь. Одна двушка упала в щель, объясняет он, она выпала, выронилась, едва он вошел в телефонную будку, там в полу большие щели, вторая тоже пропала даром: с ним не стали разговаривать, положили трубку, и лишь с третьей двушки, то есть когда позвонил во второй раз, удалось передать все, что велено. «Что он ответил?» – спрашивает Тина. Он разговаривал очень бестолково, сообщает мальчик, он больше интересовался форточкой, и еще один человек интересовался форточкой, они вдвоем спрашивали о форточке наперебой. «Ты, наверное, не туда попал, – говорит Тина. – Господи, что делать, ты не смог бы отнести записку?» – «Тебе нужна помощь? – спрашивает мальчик. – Если хочешь, я тебе помогу». Тина просит: «Отнеси записку. Сегодня уже поздно, завтра ты сможешь? Как тебя зовут?» – «Коля, – говорит мальчик. – Я выхожу гулять в девять. Ты приготовь записку и опустишь ее на веревке». Тина удивляется: «На веревке? Я просто ее брошу». – «Ее может подхватить ветер, – предупреждает Коля. – Спусти на нитке». «Я лучше заверну в камешек», – говорит Тина. Коля удивляется: «У тебя дома есть камень? Зачем?» – «У меня есть тяжелый гвоздь, – говорит Тина. – Я заверну в него». – «Завтра что-нибудь придумаем, – Коля откладывает это дело. – Утро вечера мудренее». Тина беспокоится: «Так ты не забудешь? В девять утра». – «Если б у меня были силы, я б опрокинул телефонную будку, – говорит Коля. – Но я отдам. Запомни, я должен тебе двушку, Тина недовольствует: «Ничего ты мне не должен». «Как же не должен? – говорит Коля. – Я завтра отдам. В девять утра».
156
Нужную улицу и нужный дом он отыскал легко, поднявшись на пятый этаж, остановился перед нужной дверью, но кнопку звонка найти никак не мог.
Такая странность. На всех остальных дверях кнопки имелись – разной формы и цвета, а на этой – хоть шаром покати, – Коля обыскал дверь взглядом и удивился: в наш просвещенный век, полагал он, не осталось ни одной двери без звонка на всем свете, кроме разве что Южной Америки – у одного маленького племени, название которого Коля сейчас вспомнить не мог.
Он смотрел телевизионную передачу об этом племени, живущем посреди дремучих джунглей совсем еще дико, голо, питаясь отвратительными маленькими гусеницами и танцуя в свободное время под барабан странный танец, в котором совсем не было мелодии, один только ритм – просвистеть такой танец невозможно, только простучать, например, по этой двери без звонка. Танец не понравился Коле.
Но сейчас, стоя под верещагинской дверью, он вдруг представил себе такую картину: размахивая кривым копьем, к нему подходит вождь племени и спрашивает: «Ну-с, как тебе наша музыка?» У Коли даже мурашки пробежали по спине, – еще бы, в положение он попал очень затруднительное: сказать, что музыка не понравилась – бестактно и опасно: некрасиво обижать братьев наших меньших, да еще вот это кривое копье… Сказать же, что музыка ему нравится, Коля тоже не мог, поскольку боялся лжи тем страхом, каким боятся многие дети ночной темноты и помещений с выключенным светом.
Выход из затруднительного положения нашелся сам собой: улыбнувшись голому южноамериканцу, Коля засвистел этот дикарский танец, но с мелодией, которую придумывал на ходу, стараясь, чтоб она красиво вкладывалась в стук дикарских барабанов: получилась вполне приличная песня, Коля свистел ее и свистел, а потом сказал: «Да». – «Что – да?» – спросил вождь. «Нравится», – ответил Коля.
И увидел кнопку звонка. Она была врезана в толщу дверного косяка, нисколько не выступая над поверхностью, и закрашена такой же краской, как все вокруг, – одним словом, замаскирована на славу, обнаружить ее было делом очень трудным, Коле просто повезло.
«Видно, к нему много ходят, а он не хочет», – подумав так, Коля не стал нажимать кнопку: хозяин мог решить, что к нему пришел какой-нибудь его друг, и обрадоваться – опять дело склонялось ко лжи, перед которой Коля испытывал страх, так как имел выдающиеся музыкальные способности и даже некоторое представление о высшей гармонии. «Нет уж, – сказал он себе. – Пусть знает, что пришел чужой». И постучал в дверь кулаком. В ритме танца южноамериканских дикарей.
