– Я хочу, чтобы ты жила. Чтобы ты поправилась…
– Но я не поправлюсь, Дэвид! И это неважно. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я вовсе не ищу сочувствия и не желаю, чтобы кто-то вытирал мне пот со лба или слушал мои рассказы о счастливом детстве. Я приехала сюда из своих собственных соображений. Так что, чем больше времени ты станешь тратить на всякие там беспокойства обо мне и чем меньше будешь занимать свои мозги более насущными делами и проблемами, тем больше я буду злиться.
Я подхожу к подруге. Обнимаю ее, прижимаю к себе.
– Я рад, что ты приехала, – говорю я.
– Осторожнее. Можешь об меня оцарапаться.
– Извини.
Элейн отходит от меня. Смотрит в сторону. Сморкается.
– Нам обоим есть чего бояться, – говорит она.
О’Брайен направляется к двери, но я удерживаю ее за локоть. Ее кость похожа на гладкий шаровой шарнир у меня в пальцах.
– Зачем ты приехала? – спрашиваю я.
Она смотрит мне в глаза:
– Чтобы помочь тебе.
– Помочь мне вернуться в Нью-Йорк?
Мой лучший друг кладет обе ладони мне на щеки. Притягивает мое лицо к себе, так что все, что я теперь вижу, – это только она.
– Давай договоримся, – просит Элейн. – Никаких больше вопросов, никаких сомнений, никаких терапевтических увещеваний. Я здесь, в деле. Понятно?
– В деле? В каком деле?
– В твоем деле. Цель – найти Тэсс. И когда мы ее найдем, мы отвезем ее домой.
Тэсс.
Дом.
Услышать эти два слова вместе, в одном предложении, сказанные человеком, который, кажется, полагает, что их можно соединить – а это равносильно попытке их соединить, – этого достаточно, чтобы вытащить пробку из ванны, полной негативных эмоций, набравшихся в ней за последние несколько дней. Я начинаю плакать. Плачу и не могу припомнить, когда так плакал в последний раз. Сломался – морда вся красная, сам растерянный, стою посреди номера 12 в «Шотландском трактире» в Уичите и плачу.
То еще зрелище. Только О’Брайен не дает мне слишком долго предаваться скорби.
– Дай мне ключи, – говорит она. – Я сама поведу машину.
Элейн не спускает глаз с дороги впереди, а я рассказываю ей все. Ну, почти все – за исключением дневника Тэсс, который по каким-то причинам считаю слишком личным делом, чтобы говорить о нем кому-то еще. Зато я делюсь воспоминаниями о Худой женщине. И о профессоре в кресле в Венеции. И о верном предсказании мировых биржевых индексов. О Преследователе. О Безымянном, являющемся мне в разных обликах, но всегда под видом уже умерших людей. О Дакоте. О Штате Сияющего Солнца. О Тэсс, беззвучно зовущей меня.
И о том, что до новолуния осталось два с половиной дня.
Все это время О’Брайен молчит, не перебивая меня и не задавая вопросов. Дает мне возможность говорить и говорить, пусть несвязно, нагромождать один факт на другой, перемежая их возможными интерпретациями и невероятными предположениями. Когда я заканчиваю свой бессвязный рассказ, она проезжает еще несколько миль, прежде чем что-то сказать.
– И куда, по твоему мнению, ведут тебя все эти знаки и знамения? – спрашивает моя коллега наконец.
– Толком не знаю. Подозреваю, что куда-то ближе к Безымянному.
– Для чего? Что оно должно сделать? Уничтожить тебя?
– Вероятно, оно уже не раз могло это сделать, если бы хотело. В любой момент.
– Ты уверен? Та попутчица, которую ты подобрал на дороге, напала на тебя.
– Не надо об этом, – говорю я, невольно напрягаясь.
– Тогда отчего ты так уверен, что оно не хочет твоей смерти?
– Вероятно, оно хочет. Потом. В конечном итоге. Но не прямо сейчас.
– Не прямо сейчас! Не до всего этого? – Она широким взмахом руки обводит интерьер машины, заваленный обертками фастфуда и стаканчиками из-под кофе, тычет в атлас автомобильных дорог, лежащий у меня на коленях. – Зачем тебе ехать через всю страну по следу хлебных крошек?
Тут я припоминаю, что сказал мне голос устами мужчины в Венеции. Что мы не враги, но заговорщики.
– Оно хочет попросить меня стать частью чего-то, – говорю я.
– Ты же говоришь, что оно хочет использовать тебя с какой-то целью?
– Да. Хотя оно так и не сказало, что это за цель.
– Документ. Который хранится у тебя. И если это все, если все дело, как ты говоришь, именно в этом, тогда это – доказательство некоей идеи, которая существовала в воображении человечества задолго до этих нынешних событий. Ты просто попытайся хотя бы на секунду
