Двадцать минут спустя я выхожу на парковку, к машине Преследователя, надеясь, что никто не следит за мной из окон больницы, влезаю в кабину и отъезжаю.
Поначалу, отыскивая выезд на магистраль, я ожидаю услышать вой сирены полицейской патрульной машины, которая сейчас прижмет меня к бортику, но улицы остаются пустыми. Затем я с ревом несусь дальше, снова в сторону города, а потом, миновав его, к границе. Если мне удастся туда добраться.
Потому что вскоре за мной будет гнаться еще больше людей. Не потому, что кто-то за ночь наткнется на тело О’Брайен или Бэрона (вряд ли их найдут даже утром – скорее, это случится, только когда начнется осенний охотничий сезон), но из-за того, что наниматели Преследователя будут ждать его звонка и сообщения, что работа выполнена. Не дождавшись этого его звонка, они пошлют кого-нибудь проверить, что случилось. А когда проверяющие найдут то, что найдут, наниматели начнут осуществлять план «Б» и разыскивать меня всеми средствами, имеющимися в их распоряжении. Это включает в себя и полицию. И что-то еще похуже.
Обнаружив возле домика у реки то, что они там обнаружат, мои противники сразу поймут, что я уже очень близок к тому, чтобы сделать то, чего требовал от меня демон. Я, видимо, забрался дальше, чем это удавалось кому-либо прежде. И хотя сперва они хотели следить за мной, чтобы выяснить, за чем я охочусь, теперь вопрос стоит иначе: теперь им необходимо укокошить меня.
Я, конечно, мог бы спрятаться. Попытаться выждать. Но в подобном решении имеется несколько крупных изъянов. Первый – они меня все равно найдут. Второй – те, на кого работал Преследователь, хотят заполучить документ, хотят так отчаянно, что это будет удваивать их усилия каждый лишний час, что я нахожусь на свободе.
И третий недостаток: если у меня есть хоть какой-то шанс заполучить Тэсс назад, это должно быть сделано сейчас. Потому что в 6 часов 51 минуту и 48 секунд пополудни нынче вечером она исчезнет. Пропадет окончательно.
А это означает, что мне следует как можно быстрее попасть в Нью-Йорк.
Пандемониум.
Я мог бы доехать до аэропорта в Торонто и проскользнуть на ближайший рейс до Ла Гуардиа. Но в аэропортах более крутые условия пересечения границы, чем на автодорогах и мостах. Камеры видеонаблюдения, паспортный контроль, таможня… Когда ты спасаешься бегством, неважно от кого, аэропорты – не самый лучший выбор.
Так что мне остается только одно – продолжать ехать по шоссе. Хотя я еду в машине, принадлежащей мертвецу. Человеку, которого я убил.
Я делаю крюк, объезжая центр Торонто, оставляю башни банков и зубочистки жилых кондоминиумов в зеркале заднего вида, а потом мягко выруливаю на шоссе КЕ[46]. Дважды я проезжаю мимо стоящих на обочине патрульных машин дорожной полиции, занятых вылавливанием любителей больших скоростей, но они не пускаются в погоню за мной. Это удача, однако она вряд ли будет сопутствовать мне, если я вознамерюсь вернуться в Штаты по мосту Рэйнбоу, ведя машину, взятую напрокат на имя Джорджа Бэрона или на любое другое фальшивое имя, на которое он ее зарегистрировал. И еще я думаю, что мне не позволят просто пересечь мост пешком. Этакому подозрительному малому в перепачканном кровью пиджаке и с только что отрезанным пальцем.
В Гримсби я делаю остановку возле универсального магазинчика, чтобы купить пачку тайленола[47], упаковку из шести банок энергетика «Ред Булл», солнечные очки и готовый сэндвич с салатом и яйцом. Потом, в отделе одежды, где всего одна вешалка рядом с многорядной витриной жевательных резинок, я приобретаю бейсболку с эмблемой команды «Ред Сокс», футболку со слоганом «ВПЕРЕД! ЛИСТЬЯ! ВПЕРЕД!» и ветровку с эмблемой гоночной команды «Гудиер». Все это очень нужные вещи, просто необходимые. И полезные в моем положении. Но надо еще поменять машину.
После городка Сент-Кэтринз я съезжаю на проселочную дорогу и делаю несколько поворотов наобум. Потом съезжаю с дороги и загоняю фургон в середину вишневого сада, где и оставляю рядом с ирригационной канавой. Заваливаю его, насколько это в моих силах, сломанными ветками, после чего незаметно выбираюсь из-под деревьев к фермерскому дому, перед которым стоит побитый седан «Тойота». Подхожу на цыпочках к боковой двери дома, вознося безмолвную молитву, адресованную О’Брайен, сочиняя ее на ходу.
