Демидовы: Столетие побед - страница 43

. Некоторое их число было готово уже к весне, но задержались с отсылкой и к Москве отправили всего восемь[197]. В столице впечатление об уральских пушках складывалось пока в основном по продукции Каменского завода. После стрельб 1703 и 1704 годов отношение к первой уральской артиллерии вполне сформировалось. 19 января 1705 года разочарованный ею царь указом, данным из Приказа артиллерии в Сибирский приказ, «на Каменских и Верхотурских железных заводех чугунных пушек, мартиров, гоубиц лить не указал, для того по опытом прошлого 704 году присланные сибирские пушки явились зело плохи и к стрельбе негодны. А велено на тех слободских заводах делать прутовое, доброе железо, а из самого плохова, которое в ковку негодно, лить бомбы и гранаты…». Через несколько дней аналогичные указы были посланы в Тобольск и Верхотурье, так что Никита уже вскоре получил предписание пушек в казну не ставить, присылать только железо[198].

Несмотря на это уже с 1706 года невьянские пушки снова принимают на Пушечный двор, в связи с чем высказано предположение, что они сыграли заметную роль в разгроме шведов под Полтавой[199]. Сохранившийся документ — сводная ведомость о продукции, отправленной с Невьянского завода с момента пуска до 1720 года, не подтверждает этого. 26 пушек были отправлены в Москву в 1705 году. (Указ января этого года запрещал отливать пушки, но судьбы уже отлитых не касался.) В следующем году — пауза (принятые в тот год — потонувшие и поднятые из воды пушки, отправленные годом раньше). С 1707 года интерес к пушкам невьянского литья как будто усиливается: тогда, как и в первую демидовскую навигацию, к Москве было отправлено восемь орудий: четыре пушки и четыре мортиры. Следующее за этим увеличение производства пушек на Невьянском заводе связано с крупным заказом верхотурской администрации. «По указу из Верхотурья в отпуску припасов для оберегательства от воровских башкирских татар» в 1708 году в шесть населенных пунктов (Верхотурье, Кунгур, Мурзинская, Ирбитская, Белослудская, Красноярская слободы) было послано 19 пушек. На другой год столько же было отправлено по трем сибирским адресам (Тюмень, Тамакульская и Камышловская слободы), а еще 11 — в Москву. Со следующего года количество отсылаемых с Невьянского завода орудий непрерывно увеличивалось и в 1714 году составило 204 пушки[200]. Помимо Москвы они доставлялись также «к Макарью» (на Макарьевскую ярмарку) — здесь вообще было много изделий из уральского металла Демидовых: заслоны, таганы, скамьи, творила…[201]

Как видим, подозревать, что среди русских пушек на поле Полтавского сражения было много невьянских, не приходится, хотя и категорически отрицать, что такие могли там быть, тоже не станем. А вот в ближайшие после Полтавы годы Невьянск исправно производил артиллерийские орудия, и определенный его вклад в русские победы в Северной войне несомненен.

Но неизмеримо большую роль играло невьянское железо. Оно пользовалось спросом на рынке, его забирала казна, употребляя для нужд артиллерийского ведомства. С середины второго десятилетия XVIII века демидовское железо поставлялось и в Адмиралтейство.

Преодолевая трудности, сопряженные с работой на казну (ответственность, задержки с оплатой), а когда не удавалось преодолеть — мирясь с ними, Демидов всеми силами добивался новых ее заказов. Для вытеснения конкурентов он снижал цены, повышал качество продукции, брал на себя заботу о ее транспортировке. Добившись признания, старался добиться монопольного положения и одновременно льгот, привлекая в помощь ведомство, для которого выполнял заказ. Пользуясь именно такой схемой, еще в 1715 году он вошел в число поставщиков железа для Адмиралтейства (прежде на него работали в основном Нарышкины и Меллеры), одновременно получив освобождение своих и детей дворов от воинского постоя. Три года спустя последовал указ все железо в Адмиралтейство покупать только с сибирских заводов Демидова. Сразу же после того как он был ему прочитан, Никита подал жалобу на кунгурского воеводу и местных откупщиков. Его услышали: распорядились ему, его подрядчикам и работным людям «никаких обид и налог никому не чинить»