— Юрка, здорόво, дружище! — Я поприветствовал его бодрым голосом.
Но Юрка как-будто меня не видел. Взгляд его был отсутствующим и потухшим. Поразительно было видеть его в таком состоянии: он сильно похудел, на лице была сероватая бледность. Без очков Юрка выглядел беспомощно. Он посмотрел на меня с такой тоской, что мне стало не по себе.
— Юрка, что случилось? — Мне захотелось обнять его.
— Саня, пойдем в нашу кафешку?.. Я так устал… — Говоря это, мой друг не шевельнулся, не изменил позы. Он стоял, ссутулившись и опустив руки. И такая тоска сквозила в его словах.
— Конечно, Юра. Жди меня здесь, я только собаку домой отведу и вернусь.
За то время, что меня не было, заморосил дождь. Юра ждал меня у подъезда. Он даже не зашел под козырек, чтобы укрыться от непогоды. Серый вечер, голые, без листьев деревья, моросящий дождь и осунувшийся человек с опущенными плечами составляли единое целое. Я подошел к нему, тронул его за плечо.
— Пойдем?
В кафе мы просидели больше двух часов. За это время я произнес не более пяти фраз, остальное время говорил мой друг. Как выяснилось, его семейная жизнь не заладилась с самого начала. Несобранному Юрке часто попадало за разбросанную одежду, не ополоснутую чашку или не вывешенное на просушку банное полотенце. Но все это было мелочью по сравнению с тем, что Марина оказалась, как сказал Юра, транжиркой. Ей вечно не хватало денег, но она не экономила ни на чем. Были случаи, когда до зарплаты оставалась неделя, но Марину это не смущало, она могла взять и потратить последние деньги на косметику, которой, опять же, по словам моего друга, «было как в небольшом парфюмерном магазинчике», или провести вечер с подругой в баре, или вытащить Юру на премьеру нового модного фильма.
— Саня, я перестал обедать в институте, экономлю на проезде — хожу до метро пешком. А она, совершенно спокойно, имея в кармане последнюю сотню, без зазрения совести едет на такси! — То ли от выпитого, то ли от нахлынувших чувств Юрка раскраснелся. — А знаешь, сколько стоит мороженое «Мувен Пик»?
— Я даже не слышал о таком…
— Сто восемьдесят рублей! И покупает она его довольно часто. Я на эти деньги могу три дня обедать!
Мне нечего было сказать другу. Юрка любил Марину и то, что он мне рассказывал, было просто всплеском эмоций. Он готов был идти на любые жертвы, лишь бы его любимой было хорошо.
— Она говорит: «У меня нет зимних сапог», — продолжал мой приятель. — Хорошо, я занимаю двести долларов, но этого мало! Сапоги, оказывается, стоят триста с лишним. Да Бог с ними, с деньгами: как потом оказалось, сапоги у нее были, почти что новые, просто они вышли из моды! — Юрка в упор смотрел на меня, ожидая, видимо, что я тоже возмущусь. Но я лишь сочувственно киваю головой.
Юрка еще долго приводил мне примеры неразумных, с его точки зрения, трат денег, а я сидел и думал о том, что ничем не могу помочь другу. Ясно было, что нищий Юра скоро надоест Марине. Мне вообще казалось странным, что их союз до сих пор держится.
— … Саня, помнишь, на старой квартире оставался приборчик, записывающий телефонные разговоры? — вывел меня из задумчивости Юркин голос.
— Да, конечно, помню.
— Поедем, заберем его! Он новый стоил двести долларов. Я попробую его за сто пятьдесят продать.
— Ладно. Когда?
— Давай завтра?
— Договорились! — Мы посидели еще чуть-чуть и разошлись по домам, договорившись, что я заеду за Юрой вечером на его подработку.
Дома я еще раз прокрутил в голове историю друга и пришел к выводу, что, несмотря на то, что любовь требует жертв, Юрка поступает неправильно. Он позволил Марине вить из него веревки. Но этому было объяснение: он любит ее. А вот любит ли она его — это еще вопрос…
На следующий день вечером мы припарковались у подъезда бывшей съемной Марининой квартиры. В окнах на четвертом этаже свет не горел. Юрка ушел и вернулся через пять минут, неся в руках записывающее устройство. Еще через пять минут я влился в поток машин на Садовом кольце. Шел снег с дождем, дорога была скользкой, поток машин двигался медленно.
— Юрец, а в вашей бывшей квартире кто-нибудь сейчас живет? — Я задал этот вопрос просто так, лишь бы не молчать. На самом деле мне было абсолютно наплевать, живет там кто или нет.
