«Он в безопасности. Внимательнее, Эмма».
Хлыст кучера щелкнул, он направлял свою карету прочь, и она пришла в себя. Приближался Прилив, она получит свежие силы для дела. И пока…
— При-и-и-има, — медленный выдох звучал как шипение.
Микал с ножом у предплечья был между ней и переулком. Эмма тряхнула пальцами, каскад искр угас, и она поняла, что угроза осталась.
Ее глаза, привыкшие к темноте, различили тонкий силуэт в лохмотьях. Голова казалась большой для шеи, волосы были редкими. Оно прислонялось к стене переулка, глаза сияли зеленым.
Глаза, как жижа, полные разума. Босые ноги, избитый. Голодающий пришел из Чейплиса, он слабо кашлянул и протянул:
— При-и-има.
— Я слушаю, — Эмма осторожно опустила ладонь в перчатке на плечо Микала, отодвигая его. Он не сопротивлялся, хоть был напряжен и близок к этому.
Его нервы были на грани.
— Оно питаетс-с-с-ся пло-о-отью, — голодающий выпрямился. Было невозможно понять, мужчина это или женщина, и было ли оно живым. — Новое, под с-с-солнцем.
Вопросы только сбили бы его с толку. И она ждала, и оно продолжило:
— Где сгорел нищий, где кружитс-с-ся диск, ты найдешь путь к делу, — на миг лицо стало шире, рот напоминал V. Острые белые зубы вспыхнули, Тонкая Мэг говорила через одного из своих рабов. — Если найдешь его, он убьет тебя.
Интересно. Микал почти дрожал, готовясь выпустить жестокость. Она держала его за плечо, впившись пальцами. Эмма кивнула.
— Я слышу, — кратко и без эмоций.
— Но не слушаешься. Видишь, но не то. Найди диск, воробуш-ш-шек, — булькающий смех, и тело обмякло, содрогаясь. Глаза пропали, жижа выбралась из трупа, поглотила его. Тут, вне Уайтчепла, Короста долго не протянет.
Или удержится, если Тонкая Мэг уже так далеко забралась.
«Это проблема не этого дня», — она разжала пальцы и похлопала по плечу Микала, кости голодающего трещали, поднимался гадкий пар. Плоть расплавлялась, ткань цеплялась за жижу. Вскоре почти ничего не осталось.
Эмма заставляла себя смотреть. Она не отводила взгляда, пока не остался лишь участок Коросты, от которого поднимался черный пар. В нем были комки — куски гнилых зубов голодающего, что долго растворялись.
— Очень интересно, — сказала она. — Что скажешь, Щит?
— Загадка? — он пожал плечами. — Скрытая в угрозе?
— И завернутая в жижу, — холодный палец страха коснулся ее шеи, и она отогнала это. — Идем, посмотрим, из-за чего кипит Ярд.
«Погоди», — холодный палец задел ее шею снова, и Эмма повернулась, эфирная сила собралась в плотный кулак. Она не ударила, дорога была пустой. Желтый туман Лондиния был пустым холстом, фонари трепетали, приближался рассвет.
Микал отошел, давая себе место для атаки, и холодный смех пронесся над дорогой.
— Эмма, Эмма, — голос был смутно знакомым, простая магия скрывала его местоположение. — Ты — чудо.
Она открыла рот, но Прилив поднялся из Темзы, наполнил улицы Лондиния. Он обрушился на нее, жаля, и она подавила внезапную беспомощность, надеясь, что другой Главный не оправится от потока раньше нее.
И что Щиты другого Главного не нападут на Микала.
Она всплыла, эфирная сила наполняла ее, отгоняла усталость. Мир кружился под ней, пальцы Микала до боли сжимали ее руку, он удерживал ее на ногах. Она резко выдохнула, расставила ноги и произнесла Слово.
— Д-ск-зт!
Рябь эфирной силы разошлась от нее кольцами. Они разбились, ее внимание скользило, как взгляд по странице в поисках неправильной буквы. Или по платью в поисках неправильного стежка…
«Вот ты где», — ее сердце колотилось под ребрами, а потом сжалось. Волшебная сила стала тисками, но он ускользнул. Движение коня на доске, но она отогнала эту мысль. Финт был умным, но ее инстинкты были отточены годами охоты на службе у Виктрис. Стук и звон — с его Щитами сразится Микал, она управляла собой.
— Не так быстро, — раздался шепот. — Это просто визит.
Она обрела дар речи.
— Не фамильярничайте, сэр.
— Как жестоко.
Больше грохота, и тон Микала прозвучал властно:
— Подойдите и умрете.
— Не нужно, — голос снова сменил направление. — Я хочу поговорить с твоей госпожой. Услышь меня, Прима. Поднимается новый дух.
Она запомнила слова и отложила. Горячая вода лилась из-под ее ресниц, рассвет жалил ее нежные глаза. Чем больше силы она тратила, тем больнее было глазам. Не важно.
