Слабая улыбка, она подняла голове. Она не назвала свое имя, словно ожидала, что он угадает. Ее кудри не были пышными, словно не были натуральными. В них было немного неопрятности, может, от каких-то недавних действий?
— Раз здесь нет свободных мест, сэр, полагаю, это была ваша догадка?
Даже на пуфе была гора бумаг и книг ужасающей высоты. Он проводил исследования, конечно. Пересечения между музыкальной шкалой и поведением некоторых зверьков. Интервалы. Каждая нота занимала свое место. Он хотел понять, какие места заставят насекомых, а потом и других существ…
Клэр взмахнул бледной рукой с длинными пальцами. Эмоции покалывали горло. С определенным раздражением он определил эмоцию как страх и отогнал ее. Вряд ли она собиралась вредить. Мужчина был под вопросом, но, если она не станет ему вредить, то и он не тронет.
— Если вы не против, говорите быстрее. Я занят.
Она окинула его комнату взглядом. Если бы не усилия владелицы дома, миссис Джинн, грязные тарелки стояли бы на всех горизонтальных поверхностях. Но его квартира все равно была полна перегонных кубов, горелок, стеклянных сосудов с разными жидкостями, плоских блюдец для прочищения трубки. Табачный дым приглушал чувствительность его носа, и ему сейчас это не помешало бы. Едкость ее запаха становилась выраженной все сильнее, хоть это и не казалось неприятным.
Беспорядок в комнате добрался даже до камина, заваленного сверху стопками книг, рукописей, напиханных как попало.
Колдунья, закончив неспешное созерцание, осмотрела его с головы до пят. Он был в халате, трубка давно остыла. Его ноги были в стертых тапочках, и, если бы не позднее время встречи, он бы смутился, что леди видит его в таком состоянии. Красные глаза, спутанные волосы, небритый. Он был не в состоянии принимать гостей.
Он был изображением ментата, взрывающегося от скуки. Если бы она знала о его недавней неудаче, она поняла бы, как близок он был к трате способностей на бред, что было попыткой скрыться от безумия.
Если бы она знала об обстоятельствах его неудачи, была бы она такой спокойной? Он не знал достаточно. Раздражение покалывало его глаза, кипение в его черепе ослабело немного, пока он обдумывал варианты причины ее прибытия.
Ее ладонь в перчатке поднялась, она подняла карту. Она была коричневой, и раньше, чем женщина бесстрастным и точным движением бросила ее, он уже угадал и убедился в верности мыслей.
Он поймал карту в воздухе.
— Меня вызывают служить Короне. У вас мой поводок. Это, конечно, срочно. Это связано с профессором искусств? — он недавно пересекался с доктором Вэнсом, а это так удобно отвлекло бы его. Мужчина был чертовски хорошим советником.
Его слова удостоились лишь приподнятой брови. Она, наверное, отрабатывала этот вид у зеркала. Ее черты были удивительно детскими, и взрослое выражение лица смотрелось… странно.
— Нет. Это срочно, и Микал постоит на страже, пока вы… оденетесь. Я буду в экипаже снаружи. У вас десять минут, сэр.
На этом она развернулась. Ее юбки издали тихий приятный звук, мужчина уже придерживал дверь. Она подняла взгляд, ее темные глаза вспыхнули, тень улыбки коснулась ее нежных губ.
«Интересно», — Клэр добавил это в цепочку дедукции. Он надеялся, что его проблема займет больше одной ночи, подарит ему облегчение. Если карту вызова прислала юная королева или один из министров, то это обещало серьезное дело.
Было приятно столкнуться с чем-то неизвестным, но в пределах угадываемого. Он понюхал карту. Слабый след мускуса, но без фиалок. Не сама королева. Он на это и не рассчитывал. Зачем Ее величеству заниматься этим? Было приятно убедиться в своей правоте.
Его способностям было рано опускаться до бреда.
Чернила были правильными, со слабой горечью вяжущего средства, когда он глубоко вдохнул. Крест спереди был настоящим, он перевернул карту и увидел твердый, мужской и знакомый почерк.
«Да это же Седрик».
Другими словами, канцлер казначейства, лорд Грейсон. Он был еще неопытен как премьер-министр, королева прогнала тех, кто работал на ее мать, из Кабинета министров. Грейсон задержался там, несомненно, благодаря хитрости, или кто-то посчитал его неспособным вредить. Клэр видел его лично, так что склонялся к первому.
