Хартхел и Микал оставались у кареты, они были вооружены пистолями, хотя кучер вряд ли смог бы отпугнуть этим кого-то.
И она старалась не оставаться наедине с Микалом после… исцеления Клэра.
Она ощущала усталость. Она забыла, как устает плоть без сердца змея, философский камень подкреплял все.
Даже у силы главного были пределы.
Но она подняла голову, когда коснулась пальцами Микала. Она не забралась в карету, а опустила руку и обернулась, словно ужаленная, отдернула юбки и убрала волосы с лица.
— Пенни, мадам? — спросил мужчина, шаркая ногами, Микал шагнул вперед и остановился, ее ладонь в потрепанной черной кружевной перчатке сжала его рукав. — Пенни для бедняка? Монетку? Фартинг?
Сэр был в вонючей одежде, а под шляпой блестели переменчивые глаза. Он сбрил светлые усы и был тоньше, чем в их первую встречу. Он замер, призрак веселья на его грязных губах был сразу замечен.
— Доктор Вэнс, — она печально тряхнула головой. — Вы надеялись, что я выброшу ваш труп.
— Иначе я не скрылся бы от вашей заботы, дорогуша, — он держал оловянную чашку с парой тонких фартингов. Он тряхнул ею, монеты загремели. — У нас есть дело.
Она должна была изобразить удивление, но тщетно.
— Да. Забирайтесь в карету, сэр. Там мы поговорим.
* * *
Он вытянул ноги. Хартхел щелкнул хлыстом, и Микал, сидящий рядом с Эммой, был напряжен, как пружина.
Преступник был в лохмотьях, но не вонял. Это он проглядел, это указывало на его чистоплотность… или сладкий запах Лондиния во время Красной притупил нос Эммы.
— Вы ввели себе лекарство под кожу, пока я была занята Клэром, — она медленно кивнула. — Вы точно развеселились от моего вопроса, как применять лекарство.
— Я не ожидал от вас меньшего, дорогуша, и вы показали свой ум. Я скоро отправлюсь своим путем, чтобы продать лекарство, которое я помогал создавать, по высокой цене, пока оно не стало обычным. Выгода не задерживается.
«Пропавшие канистры у вас, — она была в этом уверена, хоть и не знала, была это интуиция или логика. — Но вам пришлось работать над лекарством, ведь вы были заперты в моем доме. Интересно».
— Как и месть.
— Я подозревал от вас и такое, да, — он подвинул шляпу пальцем в саже. — Вы не кажетесь той, что легко прощает.
«Я никогда такой не была. И себя я не прощаю», -
— Мне бы сейчас хотелось вас убить. Почему нет?
— Потому что распространение лекарства, хоть для меня это и выгодно, стоит того, чтобы отпустить меня. Особенно раз болезнь добралась и до континента, и до Нового мира, — звучал он уверенно. Как Клэр, когда знал без сомнений, что нужно сделать, чтобы все исправить.
Она стукнула пальцами по колену. Ее спина была прямой, она почти ощутила себя собой, хоть и посреди дня. В карете была неудобная близость, подмышки были влажными. Ее корсет был грязным и впивался в кожу. Он досаждал ей.
— Радость, что вы уже не будете докучать, может, даже сильнее этого интереса.
— Нет, мисс Бэннон. Вы любите справедливость, хоть и добиваетесь ее странными методами, — он отклонился на подушки. — У вас отличная карета. Я восхищен.
Она вскинула бровь.
— Спасибо.
Тишина была неуютной. Ее дыхание чуть участилось из-за ее корсета, скорее всего.
Она вздохнула. Усталость давила сильнее, до костей. Она скучала по теплу Камня в груди.
Но не скучала по давлению совести, что было, пока Камень был с ней. Как смеялся бы Ллев, если бы узнал об ее слабости.
— Хватит докучать мистеру Клэру, — она пристально смотрела на него. — Или я вырежу ваше сердце, сэр, и попляшу с ним.
«Следов от вас в моем доме осталось достаточно, чтобы отыскать вас магией, сэр».
— Это, — сказал доктор Вэнс с широкой улыбкой на осунувшемся лице, — мое обещание, дорогая леди. Заботьтесь о Клэре, он — гигант среди ментатов.
Он открыл дверцу и ушел раньше, чем карета замерла. Эмма поймала руку Микала.
— Отпусти его, — сказала она, удивив себя.
Ее смешок стал глубоким кашлем, ее лоб был мокрым.
Микал побледнел, несмотря на смуглую кожу.
— Прима…
Она взмахнула, и он притих. Эмма разглядывала его лицо по пути, Хартхел мчался по людным улицам, стоны, крики и кашель были морем вокруг них. Город был переполнен, и она не могла сказать то, что хотела.
