— Какими бы неловкими ни оказались наши люди, — произнес Николя, с трудом заставив себя проглотить надменный тон собеседника, — согласно договоренности ваше правительство обещало оказать им содействие, на деле же воспрепятствовало им, а теперь и вовсе удерживает их под стражей.
— Договоренности были бы выполнены, если бы все шло шито-крыто, без публичного оскорбления прав и обычаев английского народа. Поэтому смиритесь и вооружитесь терпением: если их не повесят, через несколько лет вы сможете увезти их обратно.
Он налил себе еще стакан шерри, после которого щеки его обрели цвет пламени. Николя размышлял. Наконец он встал:
— Милорд, — произнес он, — боюсь, нам с вами больше не о чем говорить. Я сообщу своему повелителю о провале миссии, кою ваше посольство в Париже обещало поддержать. Без сомнения, сей результат обрадует тех, кто в моей стране, видя ваши трудности, имеет твердое намерение ими воспользоваться. Фортуна переменчива. После такого оскорбления сторонник поддержания мира между нашими странами, герцог д'Эгийон, может изменить направление своей политики. А господин де Шуазель, как вам известно, мечтает вернуться к делам, дабы взять реванш, и, будьте уверены, он не замедлит использовать это дело в качестве предлога.
Лорд Эшбьюри покраснел от такого оскорбления.
— Трудности моей страны? Что вы хотите этим сказать?
— Я читаю вашу свободную прессу. В ней полно статей, рассказывающих о ваших затруднениях в Индии и в американских колониях.
Почувствовав, что собеседник не сумел отбить удар, Николя мысленно поздравил себя с тем, что внимательнейшим образом изучил документы, присланные ему Сартином.
— Так вы полагаете…
— Я ничего не полагаю, но как полномочный представитель утверждаю и заявляю, что вы отказались надлежащим образом урегулировать сей прискорбный инцидент, коего не произошло бы, будь столь одиозный субъект как господин Моранд поставлен в такие условия, в каких он не смог бы чинить нам вред. В вашей же стране он не только нашел убежище, но и поддержку и опору. Поэтому…
— Достаточно, господин маркиз, за вас говорит юношеский задор; вам необходимо приобрести флегматичность, здесь это наипервейшая добродетель. Прошу вас, садитесь.
Деваться некуда, и Николя неохотно подчинился.
— Правительство его всемилостивейшего величества, — продолжил лорд Эшбьюри, — не хочет превращать эту историю в casus belli[29]. Мы попробуем обойти нерушимые права нашего народа, свободу нашей прессы и независимость наших судебных инстанций. Через два дня, в шесть утра, можете забирать ваших недоумков; советую посадить их на тот самый корабль, который доставил их к нам. Инцидент исчерпан. Прощайте, сударь: уверен, больше мы с вами не встретимся.
Глядя, как, натужно улыбаясь, лорд Эшбьюри нервно приглаживает венчик своих седых волос, Николя заподозрил, что лорд сам выщипал часть собственной шевелюры. Похоже, англичанин действительно испугался, что заурядная история может стать началом кризиса в отношениях между странами. Ведь этот случай затрагивал честь обеих наций; если брызги грязи запятнают подножие трона Франции, найти приемлемое решение станет невозможно. Игра не стоила свеч. Но не исключено, что Лондон хотел получить что-либо взамен, и причину неожиданной уступчивости лорда Эшбьюри следовало искать в этом направлении.
Англичанин встал.
— Господин маркиз, господин комиссар, господин полномочный представитель, вы столь же разносторонни и неоднозначны, как и ваша кавалерственная дама. Засим я вас покидаю.
Не удосужившись протянуть Николя руку, он направился к двери. Неожиданно он остановился, обернулся и, вскинув лорнет, произнес:
— Главное, не задерживайтесь в Лондоне. Мои соотечественники зачастую мстительны и жестоки. Мне, например, известно, что неведомые заказчики назначили цену за вашу голову. Вопрос в том, кто даст больше. God save the commissioner[30]. Прощайте.
Лорд Эшбьюри засеменил к выходу. При его приближении дверь распахнулась, убеждая Николя, что госпожа Вильямс подслушивала их беседу. Ощутив приступ дурноты, он взял себя в руки и, поразмыслив, с грустью признал, что для неведомого ему мира дипломатических интриг он слишком простодушен и неопытен. Получается, англичанка является осведомителем французского шпиона (по крайней мере, считающегося таковым), который, в свою очередь, имеет некие отношения с английской секретной службой. Каким образом дама справлялась со своими непростыми обязанностями и на чем основано расположение к ней Эона, похоже, действительно ей доверявшего? Подводя итог своим печальным размышлениям, Николя пришел к выводу, что, видимо, и друзья его, и враги знали о грозящей ему опасности. Враг по-прежнему невидим, а опасность подстерегает повсюду и, скорее всего, появится там, где он менее всего ее ждет.
