Николя тотчас вспомнил слухи о постоянных скандалах между послом и его секретарем, обвинявшим своего начальника в биржевых спекуляциях и использовании конфиденциальной информации.
— Так у кого же мне получить инструкции?
— У шевалье д'Эона. Во фраке или в платье, смотря по обстоятельствам, — хихикнул Сартин.
Николя с трудом припомнил загадочную личность, игравшую в тайных интригах королевской политики роль столь же двойственную, как и ее пол. Более осведомленные, чем он, вспоминали о шантаже, связанном с неким документом, разглашение содержания коего могло иметь тяжкие последствия для англо-французских отношений. Шевалье дорого обходился своему господину, но, пребывая в постоянном центре интриг, он не запятнал себя изменой, хотя и балансировал между явным бунтарством и купленной верностью.
— А что я скажу инспектору Бурдо? — наконец спросил Николя.
— Сколько вопросов! То же, что и всем остальным — то есть ничего. У вас нет причин встречаться с ним до отъезда, но если встреча все же состоится, храните гробовое молчание Миссия секретная, приказано молчать. Я сам позабочусь умерить его любопытство, загрузив его работой.
Генерал-лейтенант начал притопывать — то ли от нетерпения, ибо ему надоело отвечать на вопросы, то ли от холода и сырости, постепенно пронизывавшей их, грозя заморозить окончательно.
— Ох, чуть не забыл! Это очень важно.
Порывшись в карманах, Сартин вытащил кошелек из красного бархата с приятно округлыми боками и связку бумаг и все вместе протянул Николя.
— Вот он, главный двигатель войны! Здесь кругленькая сумма в гинеях и луидорах на дорожные нужды. Расходуйте их бережливо и осмотрительно. При первой же возможности обменивайте золото на серебро, чтобы не привлекать к себе внимания. Бумаги — векселя на неограниченную сумму, их можно предъявить в любом банке Англии. Надеюсь, я все предусмотрел, и не оставил вас без средств. Будьте внимательны, если вам удастся склонить Моранда к переговорам, следите, чтобы он не обобрал вас до нитки. Такую хищную птичку стоит только поманить, как она вопьется в вас без всякой жалости и начнет клевать, требуя куски все жирнее и жирнее. Впрочем, пожалуй, я достаточно предостерег вас; вам пора возвращаться в Париж и собирать вещи. Королевская карета ждет вас в Лувре[25]. Не забудьте захватить оружие. До скорого.
Комиссар поспешил на поиски кареты. Задумчиво глядя ему вслед, Сартин медленно помахал рукой, и ветер донес до Николя его последнее напутствие:
— Не доверяйте собственным глазам, зеркалам, открытым дверям и морским просторам. Возвращайтесь к нам, вы нужны королю, и…
Николя был слишком далеко, чтобы услышать последние слова начальника; но ему показалось, что угадал он правильно: «…и мне тоже». Неважно, были ли они произнесены на самом деле, главное, он в них поверил, и эта вера наполнила его радостным возбуждением, ибо он высоко ценил признание Сартина.
Понедельник, 10 января 1774 года
В королевской карете Николя к вечеру беспрепятственно добрался до Парижа; он чувствовал бы себя полностью удовлетворенным, если бы не дурные привычки, по-прежнему преобладавшие при дворе. Привилегированные пользователи служебных королевских карет никогда не стеснялись опорожнять свой мочевой пузырь прямо в кузове и пачкать бархатную обивку. Окунувшись в едкий запах мочи, Николя опустил все стекла и всю дорогу от Версаля до улицы Монмартр, невзирая на холод, ехал с открытыми окнами. Он старался не думать о том, что ждет его впереди, однако при мысли о порученной ему миссии его охватывал бурный восторг. Подобно выпущенному на волю скакуну, он уже видел себя на корабле, плывущем по морским просторам. Чувство безграничной свободы сопровождало его до самого дома Ноблекура, куда он прибыл закоченевший, с бьющимся сердцем и пустым желудком. Обследовав кухню, он нашел глиняное блюдо со свиным рагу; соус, где плавали кусочки свинины, превратился в желе, подернувшееся слоем сала. Побуждаемый воспоминаниями детства, он отрезал длинный ломоть хлеба, намазал его салом, а сверху посыпал крупной морской солью. Справившись с импровизированной закуской, он пошел в наступление на мясо, притаившееся в ароматном трепещущем прибежище; остатки сидра из большой бутыли достойно оросили его трапезу, завершившуюся несколькими ложечками желе из айвы нового урожая.
