Экипаж въехал под своды Шатле; громкое эхо, пробужденное стуком колес, прервало размышления Николя. Фиакр остановился. Бурдо, по-отечески поправив шарф, закрывавший нижнюю часть лица комиссара, заверил его, что темные очки сидят на нем превосходно; выйдя первым, инспектор внимательно огляделся вокруг. Путь был свободен. Холод прогнал с улицы всех субъектов, зарабатывавших выполнением мелких поручений и часто выступавших в роли рассыльных. Они спустились в мертвецкую. Еще в начале своей службы в полиции Николя стал проводить вскрытия в комнате для допросов, мрачном помещении с готическими сводами, расположенном возле канцелярии уголовного суда. С тех пор ему не раз доводилось пользоваться этим подвалом, посреди которого стоял удобный для его целей массивный дубовый стол с каменной столешницей с желобком. Немалым преимуществом при таких операциях являлась и близость морга. Спустившись вниз, Николя и Бурдо с удивлением обнаружили, что Семакгюс и Сансон уже ждут их. Для Николя было поистине неразрешимой загадкой, каким образом друзей смогли так быстро предупредить, а они не менее быстро прибыть на место, принимая во внимание большие расстояния, отделавшие их жилища от Шатле. Соратники увлеченно обсуждали операцию по извлечению камня из почек у больного, поступившего в больницу Отель-Дье, после которой Сансон пригласил Семакгюса полюбоваться его новыми хирургическими инструментами, присланными ему из Пруссии с почтовой каретой.
— Добрый вечер, господа, — с улыбкой приветствовал их Бурдо.
Мужчины обернулись. Избегая яркого света, Николя остался в тени. Он заметил, что Сансон, обычно носивший костюм блошиного цвета, сегодня облачился в элегантный зеленый фрак, в котором он выглядел изрядно моложе. Обновка скрадывала полноту, придававшую Парижскому господину излишнюю солидность.
— А разве Николя не с нами? — спросил Семакгюс, вперив взор в темный угол, где застыл переодетый комиссар.
— Не сегодня, — ответил Бурдо. — Господин де Сартин посчитал неуместным поручить ему расследование, точнее, предварительное расследование дела, столь близко его касающегося.
Кивнув в сторону стоявшего во мраке Николя, он продолжил:
— Господин Дезале, писарь. Он запишет ваше заключение.
Николя поклонился.
— Господин инспектор, — произнес Сансон, — наш друг в общих чертах поведал мне, в чем дело. И прошу вас, передайте господину комиссару Ле Флоку, что я принял его горе близко к сердцу…
Появление носилок, которые внесли двое служителей в сопровождении пристава, прервали излияния Сансона. Тело поместили на каменный стол, и Сансон, и Семакгюс принялись молча раскладывать инструменты. Последовавшее за приготовлениями действо стало для Николя жестоким испытанием. Он так и не понял, каким образом ему удалось выдержать скрип скальпеля по коже, хруст раздвигаемых ребер, явление взорам собравшихся подернутых перламутровым налетом подгнивших органов, а также прочие звуки и запахи, обычные при вскрытии. Еще невыносимее было слушать замечания и рассуждения, сопровождавшие процедуру. Некогда столь любимое им тело превратилось в жалкие окровавленные останки. После того как труп зашили, посыпали солью и положили в джутовый мешок, Бурдо и Семакгюс, желая узнать, кто будет диктовать заключение, пустились в длиннющую дискуссию, переходящую в поток любезностей. Наконец Сансон взял дело в свои руки и сказал, что сам сформулирует выводы. Бурдо толкнул локтем Николя, напоминая ему, что пора записывать.
— Мы, — начал Сансон, — Гийом Семакгюс, корабельный хирург, и Шарль Анри Сансон, палач и исполнитель смертных приговоров виконтства и сенешальства Парижского, проживающие в городе Париже, в разных кварталах оного города, удостоверяем и утверждаем, что сегодня, 7 января 1774 года, мы, на основании полученного нами предписания, исходящего от Пьера Бурдо, инспектора Шатле, вместе с вышеозначенным инспектором прибыли в мертвецкую Большого Шатле, в подвал, где и произвели вскрытие тело дамы Жюли де Ластерье, а также осмотр оного тела как снаружи, так и изнутри, о чем и намерены составить протокол. В здравом уме и трезвой памяти мы заявляем, что тело дамы Жюли де Ластерье не имеет наружных повреждений, на кожных покровах не имеется ни царапин, ни гематом, ни следов порезов, а посему снаружи тело сохранилось в его изначальном природном состоянии. Тем не менее нами установлено посмертное окоченение суставов, а на коже бедер и на ногах замечены проступившие синюшные полосы, словно от ударов хлыстом, что может свидетельствовать о насильственной смерти. Мы произвели вскрытие тела, начав с подчревной области, где нами установлено, что внутренние органы наружных повреждений не имеют. Тем не менее из желудочной полости мы извлекли темную жидкость, объемом примерно в одну рюмку; в жидкости сей содержались сгустки крови. Внутренняя поверхность искомой полости оказалась воспаленной и покрытой белесым налетом; наша попытка с помощью салфетки удалить сей налет, успехом не увенчалась. Цвет же…
