— Если вы мне доверяете, послушайтесь моего совета и на время удалитесь от дел, сделайте перерыв. Почему бы вам не поехать в Версаль засвидетельствовать свое почтение королевским дочерям? Еще вчера Мадам Аделаида справлялась у меня о вашем здоровье. А не хотите к королевским дочерям, поезжайте к графине дю Барри и примите участие в королевской охоте. Короче говоря, будьте благоразумны и станьте на время придворным. Сами знаете, Версаль — это такое место, где нужно постоянно напоминать о себе, иначе вас забудут!
Николя вместе с Бурдо направились к лестнице, как вдруг услышали позади голос Сартина. Подозвав к себе инспектора, начальник полиции обменялся с ним несколькими словами, так тихо, что Николя ничего не услышал, и вернулся к себе в кабинет. Бурдо нагнал Николя, они вместе вышли из особняка и сели в фиакр; за все это время Бурдо не проронил ни слова. Они молча ехали по улицам, тонущим в густом тумане, где время от времени возникали расплывчатые силуэты прохожих. Николя молчал, ему было все равно, куда ехать. Неуемное воображение вновь обрело над ним власть, посылая ему безумные видения, и он никак не мог понять, откуда они взялись, и что они сулят. Его мозг лихорадочно работал, видения возвращались снова и снова, словно шли на штурм крепости его сознания, а в перерывах между атаками в ушах его звучали слова Ноблекура и эхом вторили рассуждения Сартина. А еще где-то в вышине, над круговертью кошмаров, издавал похоронный звон колокол, словно предрекая невидимые опасности, которые, как он внезапно ощутил, окружили его со всех сторон. Причины смерти Жюли еще оставались загадкой, а его уже засыпали советами и призывали к осторожности. И, несмотря на дружбу и доверие, которые ему все усиленно выказывали, он чувствовал, что с ним обращаются как с предполагаемым виновным. Но виновным в чем? Его вина не поддавалась определению, и именно эта неопределенность беспокоила его. Ему казалось, что он скользит по гладкому склону, где совершенно не за что зацепиться, и он точно знал, что если он не найдет ни одной зацепки, он рухнет в бездну. Взглянув на о недвижного Бурдо, он заключил, что тот спит с открытыми глазами. Он хотел разбудить его и поговорить, но из уст его не вылетело ни звука; собственно, а что бы он ему сказал? Одиночество, сопровождавшее его с раннего детства, неожиданно напомнило о себе самым жестоким образом.
Стук колес эхом отозвался под мрачными сводами Шатле. Вновь очутившись в стенах старинной крепости, он погрузился в неизбывную меланхолию, и Бурдо пришлось несколько раз дернуть его за рукав, чтобы он вышел из кареты. Глядя на сгорбившегося господина, тяжелой шаркающей походкой идущего к лестнице, мальчик на побегушках не узнал в нем блестящего кавалера, который, весело улыбаясь, каждый день бросал ему поводья своего коня. Словно манекен, Николя проследовал привычным путем, молча миновав привратника, папашу Мари, приведя оного в неизъяснимое волнение. Обычно Николя никогда не забывал сказать привратнику несколько добрых слов, которые тот ценил особенно высоко, ибо они являлись свидетельствами их дружеских отношений. Они вошли в дежурную часть. Бурдо пролистал текущие отчеты, затем, глядя Николя прямо в глаза, яростно хлопнул ладонью по старой дубовой столешнице.
— Ну, хватит! Возьмите себя в руки! Я никогда не видел вас таким подавленным, а ведь мы работаем вместе уже давно! Вспомните, вам приходилось выдерживать испытания и похуже — в вас стреляли, пытались задушить, похитить, грозились убить.
Николя изобразил улыбку, но она получилась жалкой.
— Действовать? А что вы хотите, чтобы я делал? Меня отправили охотиться и ухаживать за дамами!
— Совершенно верно! Этим вы и станете заниматься. Во всяком случае, Сартин должен думать именно так.
— А что, по-вашему, я должен делать по-настоящему?
Бурдо открыл шкаф, куда они вот уже десять лет складывали костюмы для переодевания, парики и прочие полезные мелочи; в их работе им нередко приходилось прибегать к этому арсеналу. Полицейские использовали костюмы, когда хотели остаться незамеченными во время слежки, или когда отправлялись с особым заданием в опасные уголки города. Инспектор извлек из кучи одежды стеганый жилет, веревочные наручни и мешковатый черный фрак, потертый до основы, с лоснящимися рукавами, отливающими на локтях зеленью; за фраком последовали башмаки на толстой подошве с медными пряжками, круглая шляпа с широкими полями, огромный старый парик, изготовленный, похоже, из гривы серого в яблоках коня, грубая льняная рубашка, белый полотняный галстук сомнительной чистоты, и грязноватые чулки. Отобрав вышеуказанные предметы одежды, он бросил весь ворох на стол.
