— Ну и как, — спросила кухарка, — он что-нипудь зтянул? Бо мне, так у него бремени не пыло. Ручаюсь, у него голова до сих бор свенит от моей сковоротки!
Ноблекуру представили Наганду; индеец очаровал прокурора в отставке своими манерами, познаниями и изысканными речами. Старый магистрат с энтузиазмом школяра расспрашивал индейца о его народе и обычаях. К сожалению, молодому вождю микмаков следовало вернуться в Версаль, и, осыпаемый комплиментами, он распрощался с гостеприимным домом. К великому удивлению Николя, Ноблекур подарил Наганде на память «Дух законов» Монтескье. Заядлый книголюб, Ноблекур относился к своей библиотеке как скупец к мошне и не имел привычки расставаться с книгами, о чем Николя шепотом не преминул сообщить своему индейскому другу. В свою очередь, Наганда презентовал Ноблекуру мешочек с вяленой медвежатиной, отвар из которой слыл великолепным лекарством против ревматизма, и два превосходно отполированных медвежьих клыка, немедленно занявших место среди экспонатов кабинета редкостей. Пуатвен привел карету, и Наганда, в окружении домочадцев и под любопытными взглядами мальчишек-подмастерьев, сел в карету и, сопровождаемый дружным хором напутствий и пожеланий, покинул улицу Монмартр.
— Этот человек оказывает честь тому, кто вправе называть себя его другом, — произнес Ноблекур. — Ах, какой могла бы стать Новая Франция с такими талантливыми людьми!
Ноблекур захотел услышать рассказ Николя о кончине монарха. Рассказ получился подробный, хотя наиболее тягостные моменты рассказчик опустил. В его изложении кончина монарха предстала исключительно благостной, а сам король до последнего дыхания сохранял поистине королевское величие. Бывший прокурор задумчиво слушал, никак не выдавая своих чувств, так что Николя даже испугался, не слишком ли он опечалил его. Разумно ли столь долго рассказывать о смерти старому человеку?
— Мне следует поведать вам еще кое о чем, — добавил он. — Налет на мою комнату не является случайным. Мне доверен секрет…
Ноблекур отрицательно замахал рукой.
— …который принадлежит вам, и который я не хочу знать.
— Секрет, — повторил Николя, — и предметы, способные навлечь на меня множество неприятностей. Я потерял ключи, точнее, их украли во время моего недавнего путешествия, и у меня есть основания подозревать в краже моих неведомых врагов. Я распоряжусь сменить замки на входной двери и двери на черной лестнице. Этого требует осторожность, и вдобавок я не хочу подвергать опасности вас и всех обителей этого дома.
— Все будет сделано, как вы сказали. Надеюсь, вы побудете с нами немного?
— Увы, пока нет. Мне надо сдержать слово, данное королю, и выполнить его последнее поручение.
Он поднялся к себе и, пока приводил себя в порядок, размышлял о запретах, коими окружили изгнанную фаворитку в аббатстве Пон-о-Дам. Сможет ли он добиться встречи с ней? Впрочем, отступать некуда, ничто не может его остановить, даже если придется лгать и принимать чужой облик: исполнение последней воли монарха оправдывает любые средства. Сообразив, что, быть может, ему придется вспомнить о своих официальных регалиях, он взял с собой судейскую мантию и символ власти комиссара — жезл, выточенный из слоновой кости. Он редко ими пользовался, только во время церемоний в Шатле или в Парламенте. Когда он собрался, часы показывали около одиннадцати. Перед уходом Николя забежал на кухню, где успел проглотить два поджаренных свиных уха с горчицей, наскоро приготовленных для него Катриной и Марион. Чтобы приготовить ему перекусить, обе матроны дружно оторвались от важного занятия — приготовления террина к ужину, ежегодно устраиваемому Ноблекуром для членов церковного совета прихода Сент-Эсташ, старостой которого он являлся. Отдав Пуатвену распоряжения о замене замков, Николя вышел из дома и сразу свернул в тупик, приведший его в церковь, где он пробыл добрых четверть часа. Вновь вернувшись к дому Ноблекура, он углубился в мрачный пассаж Рен-д'Онгри, откуда вывернул на улицу Монторгей и там сел в экипаж. Вряд ли принятые им предосторожности полностью обезопасили его от преследователей, тем не менее он был готов держать пари, что если за ним кто-то и следил, на время он точно сумел от него оторваться. Кучеру он приказал везти себя в управление полиции: не вдаваясь в подробности, он намеревался предупредить Сартина о своем отъезде. Но оказалось, начальник полиции только что покинул особняк на улице Нев-Сент-Огюстен и отправился в замок Мюэтт, куда призвал его новый король. Наняв свободный экипаж, Николя доехал до Венсенна, а там, желая поскорее добраться до Мо, свернул на дорогу на Ланьи.
