Госпожа Барстлер достаточно холодно заметила, причем без всякого выражения на лице:
— Мы знаем все об этом.
— Хорошо. Так что же? — спросил Барстлер.
— Расскажи ему, Карл.
На лице Карла появилась гримаса неудовольствия.
— Я предпочел бы не обсуждать это.
— Ты же знаешь факты, Карл.
— Но она же женщина, мама. Тебе не кажется, что лучше, если женщину будет обсуждать другая женщина?
— Ну, что же, — сказала госпожа Барстлер, — во-первых, этой девушке никогда не следовало бы наниматься на работу к нам. Насколько я понимаю, она была актрисой. Именно этим ей и следовало бы заниматься. Она совсем не подходит для нашей семьи.
— Все это не является причиной для того, чтобы не дать ей две недели на сборы и не уволить ее цивилизованным образом, — тихо сказал Барстлер.
С чувством холодного достоинства его жена продолжала:
— Я боялась, что она может чувствовать себя одинокой. Я предложила Карлу, чтобы он уделил ей немножко внимания. Карл пригласил ее на ужин. Она довольно крепко выпила и в одном из баров позволила какому-то молодому человеку ухаживать за собой, и, насколько я понимаю, ей это даже нравилось. Так что она предпочла другую компанию и не захотела возвращаться домой с Карлом. Лишь только после того, как Карл вернулся домой, он заметил, что в автомобиле остался ее кошелек. Он поднялся к ней в комнату, чтобы оставить кошелек у нее на столе, и лишь тогда заметил, что в кошельке лежит бриллиантовый кулон, который я искала все утро, Карл пришел ко мне, и я решила провести личное расследование. С того времени, как у нас появилась мисс Риджис, у нас начали пропадать некоторые вещи, но я не придавала этому особого внимания, считала, что, возможно, я сама клала их не в то место. У мисс Риджис была нечистая совесть, так что она убежала, как только я вошла к ней в комнату. Я несколько была взволнована тем, что она не вернулась, но, поскольку я не намеревалась вызывать полицию для рассмотрения вопроса о воровстве, то сочла, что вряд ли смогу что-нибудь сделать, кроме того, что лишь ждать ее возвращения. Несомненно, у нее достаточно знакомых как мужского, так и женского пола, с которыми она имеет полное право провести ночь.
Барстлер посмотрел на Мейсона.
— Это удовлетворяет вас, Мейсон?
Мейсон несколько неуверенно пожал плечами.
— Когда она пришла ко мне в офис, у нее был синяк под глазом. Кто-нибудь из вас знает что-нибудь об этом?
Госпожа Барстлер посмотрела на Карла.
Карл сказал:
— Когда она пришла домой, у нее уже был синяк. Мне кажется, что тот человек, с которым она фривольничала в баре, может что-нибудь сказать по этому поводу.
— Кроме того, я сомневаюсь, что это последний синяк, который она получила, — заметила госпожа Барстлер и добавила несколько презрительно: — Женщина подобного поведения…
Некоторое время была тишина, а затем жена Барстлера вновь повернулась к Карлу.
— Почему ты не настоял привезти ее домой, Карл?
Жест, который сделал Карл Фредч своей рукой, должен был означать, вероятно, что он отмахивается от чего-то очень неприятного. Столь хорошо рассчитанный и прекрасно выполненный жест привел бы в восторг любого режиссера.
— Она вела себя грубо, — сказал Карл таким тоном, как будто это навсегда и полностью закрывало данный вопрос.
Барстлер повернулся к Мейсону.
— Вы удовлетворены? — спросил он.
— Нет.
Барстлер вздохнул.
— Вы хотите задавать вопросы или я их должен задавать?
— Я хотел бы задать один или два вопроса, — сказал Мейсон.
— Пожалуйста.
Мейсон повернулся к Карлу Фредчу.
— Вы пригласили ее на ужин?
— Да.
— Куда?
— В «Корал Лагун».
— Пили?
— Да.
— Оба или только девушка?
Карл Фредч замялся на минуту.
— Только девушка. Я выпил лишь два бокала.
— Кто заказывал напитки?
— Она.
— Пили за столом или в баре?
— В баре.
— Ужинали?
— Да.
— И что дальше?
— Еще пили.
— Где?
— В баре.
— Кто заказывал напитки?
— Она.
— И что вы делали, когда она пила?
— Я… я, в общем, медленно потягивал мой напиток, а затем этот, другой, мужчина присоединился к нам, поскольку ее поведение можно было расценить как приглашение. Так что потом он начал заказывать напитки.
— Они вас игнорировали?
— Да, некоторым образом.
