Барстлер хотел сказать что-то, но остановился.
Мейсон сказал:
— Конечно, можно сделать по-другому. Вы можете обратиться в суд, представить свидетелей, которые выступят со свидетельскими показаниями под присягой, пожалуйста, я готов.
— Делайте, как хотите, Джейсон, — сказала госпожа Барстлер. — Возможно, было бы лучше просто заплатить отступные деньги и избавиться от этой мелкой интриганки. Несомненно, именно к этому она и стремилась с того момента, как пришла в наш дом.
Резко повернувшись, госпожа Барстлер покинула комнату. Карл намеревался уходить следом за ней.
— Одну минутку, Карл, — сказал Джейсон Барстлер. — Подожди, пожалуйста.
На лице молодого человека явно отразились колебания. Затем, видимо, приняв решение, он повернулся и подошел к креслу своего отчима.
— Так вот, маленький сукин сын, — сказал Барстлер тихим голосом, как будто он вел обычную светскую беседу. — Я знаю, что это ты положил бриллиантовый кулон. Этот метод ты уже использовал года три назад в отношении другой служанки. Насколько я помню, прошлый раз это удалось, поскольку утром твоя мать как раз упоминала о том, что она не может найти свой бриллиантовый кулон. Вечером ты пригласил служанку погулять с тобой, а на следующий день утром бриллиантовый кулон был на своем обычном месте. Я думал об этом. Мне придется заплатить определенную сумму. Я не намереваюсь говорить об этом твоей матери, но я хочу, чтобы ты знал, что я считаю тебя мелким, грязным подонком. А сейчас убирайся отсюда!
Карл Фредч низко поклонился, будто бы соглашаясь с вердиктом верховной власти, но не желая вступать в словесную перепалку, и вышел с выражением джентльмена, который предпочитает попасть в неприятное положение, нежели уронить свое достоинство хотя бы на секунду.
Дверь закрылась.
Джейсон Барстлер сказал Мейсону:
— Сколько?
— Я действительно не могу назвать сумму, господин Барстлер. Я приехал, чтобы забрать вещи девушки и выяснить вопрос о том, кто виноват…
Барстлер встал, подошел к сейфу и открыл его.
Фрэнк Гленмор сказал:
— Джейсон, это я открывал дверь, когда она пришла в тот вечер. Она попросила меня заплатить за нее деньги женщине, которая ей одолжила деньги на оплату такси.
— Она была пьяна? — спросил Барстлер, обернувшись через плечо.
— Нет.
— А фонарь под глазом?
— Нет.
Барстлер резко открыл дверцу сейфа, открыл ключом внутреннюю дверь и вынул оттуда пачку новых хрустящих стодолларовых банкнот. Он отсчитал десять штук, подумал немножко и сказал:
— Дайана — хорошая девушка.
Он отсчитал еще пять банкнот.
— Да, кроме того, еще оплата ваших услуг, господин Мейсон.
В другую стопку он отсчитал еще пять стодолларовых банкнот.
— Так вот, — сказал он, — две тысячи долларов: тысячу пятьсот долларов для нее, пятьсот для вас. И я хочу получить бумагу, в которой бы она отказывалась от всех возможных дальнейших претензий, включая изнасилование, физическое насилие, бандитское нападение и все, что только можно придумать.
— Я не могу согласиться ни на какие условия в данный момент, — сказал Мейсон.
— Вот телефон, — сказал Барстлер, — свяжитесь с вашим клиентом. Давайте решим этот вопрос и забудем о нем.
Секунду помешкав, Мейсон снял трубку и набрал номер телефона в квартире Деллы Стрит.
Еще секундой позже он услышал голос Деллы.
— Здравствуй, Делла, как наша пациентка?
— Чувствует себя намного лучше.
— А как с одеждой? Подошла?
— Прекрасно. Я выше ее, поэтому моя одежда ей немножко длинновата, а так, в целом, все в порядке.
— Делла, я звоню из дома Джейсона Барстлера. Он сделал предложение о выплате двух тысяч долларов за урегулирование этого вопроса. Стоимость моих услуг входит в эту сумму. Спроси у мисс Риджис, как она относится к этому?
— Одну минутку, — сказала Делла, и Мейсон услышал ее тихий голос. Она что-то быстро говорила Дайане Риджис. Затем Делла Стрит вновь взяла трубку.
— Нас никто не подслушивает, шеф?
— Нет.
— Она рада.
— Хорошо. Я подпишу бумагу, — сказал Мейсон. — Я попрошу господина Барстлера, чтобы он дал указание собрать вещи нашей клиентки, и привезу их с собой. До свидания.
Мейсон повесил трубку телефона.
Барстлер сказал Гленмору:
