Декоратор - страница 53
Я серьёзно киваю, потом вспоминаю, что он меня не видит и говорю: «Да».
— Сильвия девушка ненасытная, ей всегда мало.
— Мало чего?
— Не прикидывайся, ага? Это моя личная теория, но мне кажется, её подтверждает весь мировой опыт, и она гласит, что жирные девки в разы похотливее тощих. Им всегда давай ещё.
— Я предпочитаю слово «полные», — возражаю я.
— Что они полные, это правда. Тело у неё на пять, только его как-то много. Зато пизда с совершенно потрясной подушкой, и всегда мокрющая. Наша малышка Сильвия прямо-таки волчица сексуальная.
От такого излишне доверительного и пикантного заявления я чувствую себя неловко, но Туре Мельхейм только вошёл во вкус.
— Учти, как она кричит и стонет — это нечто. Я боялся, что соседи вызовут полицию. Когда ты зайдёшь так далеко, — если ты, конечно, собираешься зайти так далеко, — не забудь пофранцузить. У меня потом вся морда пошла прыщами, но оно того стоило.
— Заметь, — вставляю язвительно я, — ты ещё ничего не сказал о ней самой, только о сексе.
— А чего скажешь? Сам видишь. Она какой-то чин в министерстве. Не хило, да? Так и возвращается доверие граждан к бюрократии. Но полная ку-ку.
— Что значит «ку-ку»?
— Не знаю. Маргиналка альтернативная. Пыталась таскать меня по театрам. Представляешь? Как будто я могу три часа просидеть на месте. Она скорей для твоего гербария, Сигбьёрн.
— А дома у неё ты был?
— Один раз. У неё здоровенная квартира в доме начала века. Наследство, видимо. Забитая вещами под завязочку. Кипы старых книг, и я подозреваю, что она их читает. Собирает слонов. Что во мне клёво, так это слоновья елда, прикинь?
Объяснять, что я поселился точно под ней, мне в этот момент не кажется строго необходимым.
— И сколько это длилось?
— О, недолго. От силы пару месяцев. В позапрошлом году. Два месяца — самое оно. Знаешь правила эксплуатации толстых тёлок и японских мотоциклов?
— И кто прекратил отношения?
— Я. По крайней мере, я считаю, что я. Но что интересно — от таких коротких интрижек остаются самые добрые воспоминания, без горечи и обид. Мы с ней и сейчас друзья, но не такие близкие. О чём я начинаю грустить всякий раз, как вижу её. Но не вздумай ей это передать. И вообще ничего из моей трепотни не повторяй.
— Да нет, конечно, ты что.
— Всё это между нами, мальчишками. Так что с моей стороны малышке Сильвии наилучшие рекомендации. Чудо что за пизда с подушкой.
Он выдерживает многозначительную паузу.
— Но если тебя интересует моё мнение, лучше б ты обхаживал Эйнара Сюлте. Пиздомотины — одна из постоянных бытия, чего не скажешь о хорошей работе. Поговори с ним. Прости, мне пора.
— Поговорю я с Сюлте, обещаю.
Он вешает трубку. И как это Туре Мельхейму удаётся пошлить до того буднично и легко? Не мой стиль. Поэтому меня беспокоит, с чего вдруг беседа с ним вызвала у меня такую выдающуюся эрекцию?
— Что-нибудь уже сделали? — спрашиваю я, входя в гостиную после отлучки в туалет.
Аня сидит на прежнем месте. Кончилось всё Аней. Она, по крайней мере, может писать буквы под диктовку. Мочки её ушей оттягивают какие-то кульки из серебра. Не без изюминки. Я всегда говорил: чтобы носить массивные серьги, женщине следует коротко стричься.
Молодой человек с козлиной бородкой, имя которого я уже забыл, хотя нас представили, устанавливает на штативе мощный прожектор и гигантские отражатели из матового плексигласа. Карло, стоя на коленях, роется в одном из четырёх или пяти чемоданов с аппаратурой. Его камера уже стоит на штативе. В гостиной чудовищный беспорядок. Они пасутся здесь уже три с половиной часа, но пока что не сделали ни одного снимка.
— Сигбьёрн, мы всё уберём, — говорит Аня с усмешкой.
— Отлично. Но это что?
Я показываю на стол.
— Я хотела спросить то же самое, — откликается Аня, вытаскивая из спирали на фирменной записной книжке формата А6, обёрнутой в волнистую бумагу, чернильную ручку.
Этот стол ничего ей не говорит.
— Автор этого стола — Исаму Ногучи, спроектирован он в 1944 году, но в производстве лишь с 1947-го, — пишет она под мою диктовку.
— У него есть название?
— Мне встречалось наименование «Биоморфный стол», но у меня нет стопроцентной уверенности, что это авторское название. Скорее всего, нет. Ещё он известен как «IN-50», что более в стилистике сороковых. Исаму Ногучи, потомок иммигрировавших в Америку японцев, прославился также как автор первой радионяни—устройства, позволяющего родителям и другим взрослым на расстоянии слышать то, что происходит с младенцем в детской. Он сконструировал его в тридцатые годы, после истории с похищением сына Линдбергов, — рассказываю я.
