Декоратор - страница 52

— Я буду рад показать тебе различия, — предлагаю я с улыбкой.

— Спасибочки. Только можно в другой раз, лады?

И она поворачивается ко мне спиной. Судя по состоянию платья, ей срочно нужен шампунь от перхоти.

Идя к остановке такси, где по случаю новогодних вечеринок вьётся хвостом очередь из сотни крепко поддавших граждан в исключающей возможность ходьбы обуви, я стягиваю у горла лацканы зимнего пальто. Настоящая зима. Простившись с Сильвией, я просидел в баре ещё с полчаса, прислушиваясь к доносившимся время от времени раскатам её смеха. Я ни разу не оглянулся посмотреть, что у неё за компания. По правде говоря, я взревновал, и это так смешно, так банально и настолько не по делу, что я пытаюсь призвать себя к порядку, отбивая нарочито широкий шаг. От затеи с такси я отказываюсь и прибываю домой пешком, через двадцать минут хода.

Хуже не будет, уговариваю я себя, пока ищу мобильный Туре Мельхейма. У него есть и простой, но только редкостные счастливчики могут похвастать тем, что застали его дома. Как все современные электронные кочевники, Туре Мельхейм тяжёл на подъём, примерно как ртуть.

Он отвечает после второго гудка. На удивление бодро, учитывая, который сейчас час. В трубке развесёлый шум. Не исключено, что он в «Y2K».

— Туре? Привет, Сигбьёрн.

— Сигбьёрн! — вскрикивает он с жаром. — Эх жаль, ты не здесь! Народу полно, веселимся.

— Здорово.

— Здорово? Ты б слышал, как нас нахваливают! Охи, ахи, растатахи — офигеть... Это Сигбьёрн! — вопит он неожиданно кому-то. — Подожди, с тобой хочет поговорить мой друг!

Едва он отставляет мобильник от уха, шум усиливается. Он что-то кричит вдогонку, я не разбираю, потом прорезывается другой мужской голос, пьяный и невнятный, хотя решительный и самоуверенный.

— Сигбьёрн? Эйнар Сюлте. Должен сказать, мне интерьер очень понравился. Один из лучших, и не только в Осло. Алло, ты меня слышишь?

Слышу. И, можно сказать, трепещу. Эйнар Сюлте, валютчик. Самый важный и самый агрессивный из биржевых игроков. Говорят, он оказывает такое же влияние на курс кроны, как министр финансов и глава Центробанка, вместе взятые.

— Да, слышу, — пищу я прерывающимся голосом. — Это слишком щедрая оценка.

— У меня к тебе дело, — булькает он, — я тут взял небольшой домик, ты не можешь на него взглянуть, а? Безо всяких обязательств, само собой.

Попробовать представить себе, какого размера дом Сюлте считает «небольшим», мне едва ль по силам.

— О чём речь, — и добавляю по привычке: — Правда, сейчас у меня завал.

— Не слышу? Не бойся, о приятельских скидках речи нет. Я знаю от Туре, сколько этот поганец тебе заплатил, так вот, по-моему, этого парня следует выдрать. Всыпать по первое число, по старинке. Но поговорить-то мы можем?

— Конечно можем, — отвечаю я.

— Тогда я возьму у Туре твой номер. А ты часом не к нам едешь?

— Нет, сегодня вечером я собирался быть дома.

— Тогда отложим до нового года, идёт?

— Хорошо. Можно Туре обратно?

Снова шум. Теперь играет джаз.

— Дарю знакомство, — нагличает Туре, явно слышавший беседу. — Всё держится на связях и знакомствах. Не откажись от такого предложения, будь умненьким. И станешь богатеньким-пребогатеньким, — прыскает он.

Туре Мельхейм явно находится под воздействием чего-то, возможно, латиноамериканского.

Если начистоту, у меня к предложению Сюлте отношение двойственное. Работать для людей этого сорта — не сахар. Self-made, самые тяжёлые клиенты. Таким подавай помпезную буржуазность. Роскошь и представительность. Но поговорить с ним я обязательно поговорю. Не полный же я псих.

— Кто бы говорил. Но я звонил спросить о другом. По-свойски.

— Выкладывай.

— Что ты можешь мне поведать о красотке по имени Сильвия?

Недолгая пауза.

— Сильвия? Хм. Подожди-ка, я перейду в кабинет.

Проходит несколько секунд, потом шум затихает, и возникает голос Туре, медово-бархатный.

— Так-так, стакнулся с Сильвией? — вцепляется он. — То-то я заметил, вы любезничали на открытии. Забавный кадр. Но разве ты, типа того, не женат?

— Типа того, да. Но любопытство есть любопытство.

— Любопытство — вещь опасная. Куда опаснее, чем ты думаешь. Но только — строго между нами мальчиками, лады?