Купцы складывают товары. Вечереет…
Возле цыганских шатров поблескивают костры, готовят ужин…
Не слышно слепцов… И только орган на карусели умоляет Ваньку:
Бросай, Ванька, водку пить,
Пойдем на работу:
Будем деньги получать
Кажную субботу…
Затих орган…
Вечер…
* * *
И вот уже ночь…
Темная ночь, черная ночь, мрачная ночь…
В такую ночь цыганские шатры — лирика, а цыгане — поэзия…
В такую ночь печальная цыганская песня, та песня, которую поет черноокая Галя возле Яшкиного шатра, так звучит:
А-а-а-а! А-а-а!
А-а-а-а!
Тягучая, как степь, песня, и кажется, что и эта песня дышит волей… И слушаешь песню эту грустно-тягучую и забываешь, что черноокой Гале есть до смерти хочется и что ее отец, "Яшка", пьян и возле шатра Галину мать "матом кроет"…
Вот такая-то ночь…
Тогда черные цыганята, сверкающие из-под возов голыми животами и свистящие носами, кажутся потомками вольных жителей степей, а худая, истощенная цыганка, жгущая вшей на костре, кажется той, которая пламенно распевает:
Туса-туса-туса
Мы камам чи-чо!
Я люблю вас горячо…
Эх! Туса-туса-туса!..
Черная ночь… Чародейка-ночь… . . . . . . . . . . . . . . . . .
То ли ночь, то ли звезды, а может быть, пустой желудок выгнал Ваньку, молодого цыгана, из-под воза и:
— Галя! Повеселее!
И рванулось тогда из молодой груди быстрое:
А-та-ра-ра-рай-ра!
А-та-ра-ра-рай-ра!
А-та-ра-ра-рай-ра!
А-та-ра-ра-рай-ра!
А Ванька мелкой дробью зачастил вокруг огня…
Идет, словно плывет, а огонь лижет ему голенища, а из груди его рвется:
— Эх! Да! Пашел!
И чешет Ванька вольную цыганскую, и руки его в такт по голенищам частушечки выбивают:
— Тра-та-та!
И соскакивают с возов взъерошенные люди, почесываются, становятся вокруг костра, хлопают в ладоши, поводят плечами, притопывают в такт ногами…
А-та-ра-ра-рай-ра!
А-та-ра-ра-рай-ра!
— Эх, пашел!
— Молодец, Ванька!
А Ванька плывет вокруг огня, и только ноги у него ходуном ходят, а стан, как струна…
— Эх! Эх! Эх!
Садит Ванька каблуками… Садит с восторгом, садит с жаром, будто там, на земле, вокруг огня, горькая доля его простерлась, будто там, в траве, его бедность притаилась, его недоедание, недосыпание, лишения, истощившие молодую жену его, грязь, покрывающая его маленьких детей, кашель его больных "запалом" и "козинчатых" лошадей…
— Эх! Эх! Эх!
Рраз! Ррраз!
Каблуками! Каблуками! По бедности, по горькой, по цыганской доле каблуками!
* * *
Погас костер…
…Тихо на площади…
…Пусто на площади…
Маячат в темноте балаганы. Сереют цыганские шатры…
Лежишь посреди площади, под головой ворох сена, а над головой огромное черное сито, в миллионах миллионов мест звездами прожженное…
…Заржала лошадь…
Щелкнул кнут…
Заматерился цыган…
Залаяла собака…
Тихо…
Спать!..
* * *
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Тррр! Стой!
Хлопаешь глазами, а солнце в самом рту у тебя своими лучами ковыряется…
— Вставай, ребята!
И опять едут, и нокают, и гекают, и цобкают, и цобекают, и тпрукают, и божатся, и крестятся…
Второй день…
В голове колокольный звон, волочатся ноги, смыкаются глаза…
— Домой! Скоро ли домой?
— Скоро!
— Го-во-ри! Го-во-ри!
— Бац! Бац! Бац!
А в голове только:
— Дзень! Дзень! Дзень!
* * *
— Запрягай! Домой!
Бегут кобылицы, скачет сзади рыжий жеребенок… Домой!
Наярмарковались…
А навстречу поддувает легкий ветерок, ярмарочный шум из головы выветривает.
— Н-о-о!. . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Беррегись! Раздавлю! Эх! Мать-мать-перемать!
— Свят-свят-свят!
Глядь назад, а с горы туча пыли катится, и из тучи той во все стороны рассекает воздух:
— Мать-мать-мать-перемать!
То катит Алеша… Намагарычился по горло. Стоит на возу на коленях, держит в одной руке вожжи, в другой — кнут и колотит кнутовищем свою пару гнедых лошадок…
— Н-оо! Раздавлю! Всех подавлю… В деда мать!
— Стой, Алеша, а то и в самом деле раздавишь!
— Берегись! Алеша едет! Алеша всех раздавит, потому Алеша, брат, — на весь округ барышник! Алеша, брат, — культурный барышник!.. Алеша, брат, умнее всех! А ну, найди умнее меня! Ага! Не найдешь, брат! Алеша всех окрутит! Во где окрутит! Видишь? Но-о-о! Н-о-о, лошадки! Берегись!
Лошади, "нно"! Алеша падает на возу навзничь, лошади садятся на зад, Алеша лбом ударяется в передок, лошади — впереди, Алеша — навзничь, лошади — назад, Алеша — вперед…
