Щелк!
Чвирк!
— Вот так так! С фонтаном?! Н-н-о!
Бедная гречишная! А ведь и она когда-то на лугу весело ржала!
Бегают "Орлы", "Львы", "Юнкера", "Ветры", "Птицы", "Скалы", "Бури"…
Кусают их безжалостные кнуты… Они подскакивают, спотыкаются, кашляют… . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Да ведь это жеребец! С ним возни много… Кабы он выхолощенный…
— Возни много?! "Жеребец"?! А если б тебя выхолостить? Ты не туда смотри, а на грудь смотри!.. Гора!.. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Это конь? Мне бы жеребца!
— "Жеребца"?! Да с ним, с чертом, возни сколько!.. Глаз с него не спускай! Ты на коня смотри! Это ж конь, а не щенок!
— Что и говорить, конь добрый! Только отчего по нем "гречиха" пошла? Говорят, что это кровь порченая, если словно гречихой осыпало…
— И какая там кровь!.. Кобыла была серая, а "делопроизводитель" под гречиху… Вот и гречиха… Серым он в мать, а вот теперь от отца гречиха стала проступать… От "делопроизводителя"… Вот!.. . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Купили, Петрович, кобылу?
— Да, купил…
— Сколько дали?
— Отдал свою рыжую, одиннадцать додачи, полкварты и пять пудов пшеницы будущего урожая…
…Сколько стоит кобыла, скажите уж вы!
* * *
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
— По-о-берегись! По-о-берегись!
— Н-н-о! Н-н-о!
— Э, эй! Э, эй!
…Бегают кони, бегают цыгане, суетятся цыганята, лают под цыганскими возами собаки, щелкают кнуты, ржут кони, ржут жеребцы…
А в воздухе "бог" с "матерью" переплетаются… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ярмарка!. . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Солнце жжет…
Так жжет, словно оно с квасниками "в доле"…
Просто сверлит тебя лучами и льет в грудь, в живот, в голову этот бешеный жар…
И квас дуешь, и под воз лезешь, и бежишь к реке Пслу, срываешь с себя одежду, прыгаешь в воду и полощешься вместе с лошадьми, с коровами, с волами…
А от реки и к реке тянут на веревках рогатый скот, ведут на поводу лошадей:
Купать! Поить!
И отощалое, подавленное криком животное охотно бредет в воду, останавливается, жадно пьет воду и отмахивается мокрым хвостом от мух…
И от хвоста этого по Пслу брызги летят, словно от поповского кропила…
А над рекой Пслом, на площади, торг идет…
Собственно, больше крика, чем торга.
Потому что:
— Ну, как с волами?
— Тихо. Купца нет… Так вот сами меж собой перекидываемся… Если бы со стороны деньжища, дело бы пошло!..
— А лошади?
— Да и лошади… Что ж лошади?.. Цыгане и барышники калечью меняются, а хозяева повыводили — так попробуй, укуси! Денег у крестьянина немного, время как раз перед урожаем, где ты этих денег наберешь?..
— Нет сурьезного купца. Дело идет к осени… К зиме будут продавать, тогда и награбастаем подешевле… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Рыба идет… Мануфактура понемногу… Разные предметы хозяйства… Мелкие вещи… Шерсть идет… Смушки рвут из рук. Хватают кур из корзин… Яйца… Пряжу…
Тут и крику меньше и дела больше… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Уже солнечные лучи падают несколько наискось…
Кругом стихает…
Под возами, под арбами сидят группки, закусывают…
Летят вверх пробки из-под русской горькой.
Стоят бутылки, тряпкой заткнутые: это собственного изделия…
Это магарыч.
— Будем?
— Будем!
— Пусть же ваша гнедая быстро бегает и исправно водит жеребят!
— Дай боже!
Булькает из бутылки в рот беленькая и разливается по жилам, и покраснеет человек, осовеют у него глаза, и говорит он громче и быстрее машет руками…
Под хмельком… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот уже и домой двинулись.
Запрягают лошадей, запрягают волов…
— Домой…
Потянулась пестрая змея от реки Псла в степи… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Оживает "точок".
Это там, где лошади… Отвязывают от возов лошадей и выводят на дорогу между рядами возов. "Тонок"…
— Эй, охотники менять, налетай!
— Кому буланую?
— Кто серого возьмет?
— Берегись!
— Н-н-о! Н-н-о!
— Берегись!
— Говори! Го-во-ри!
— Бац! Бац! Бац!
Посреди "точка" уже "матери", "матери", "матери"… Ибо немало уже таких, что хлебнули… Намагарычились…
— Бац! Бац! Бац!
— По-о-о-берегись!
Агония…
Еще час, и ярмарка затихает…
"Точок" пуст… Барышники, кому поближе к дому, запрягают лошадей…
Кому далеко — собираются ночевать…
Ведь и завтра ярмарка!
