будешь!
- Кто же вас, тлю, судить будет? - рассудительно заявил Бальтазаров и значительно
поглядел на сына. – Ты еще здесь?
- Я мигом, бать, - Степан изогнулся весь и попятился, то и дело мелко кланяясь, - щас все
организуем. Не изволь! - пискнул он из коридора и хлопнул входной дверью.
- Ну вот, - Бальтазаров вперил взгляд в Снарядова, - не хотел, чтобы сын видел. А…
пустое все! Через несколько часов рухнет мироздание, как карточный домик. – Он
внезапно вскочил, на ходу раскрывая пасть шире, шире, шире, ухватился кряжистыми
своими ручищами за Ольгу Александровну, находящуюся в полузабытьи, потянул ее к
себе и заглотнул головою вперед, целиком затолкав в себя.
- Привети мне теффку, - проскрежетал он, издавая утробные звуки животом, - по-ом
пововорим.
Снарядов потерял сознание.
Степан несся по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз. В тусклом свете он
едва обращал внимание на кишащие мелкой живностью пролеты. Лишь когда ему под
ноги попалось что-то склизкое, лопнувшее во все стороны черной дрянью, он невольно
поморщился: «Алкашня! Засрали подъезд!»
Тьма, встретившая его за дверью, была непроглядна. Он глянул было на небо, но кроме
глубочайшей черноты, не увидел ни единой звезды. Фонари, недавно установленные во
дворе очередным кандидатом в депутаты, не горели. Не светился и ларек, где
круглосуточно продавали мутную желтоватую сивуху, опрометчиво называя ее «Водкой
Особой». Было так темно, что, вытянув руку перед собой, Степан не увидел пальцев.
- Вот же! - сплюнул он неуверенно, - Батя делов натворил! Как бы не случилось чего
взаправду! – при мысли о покойнике он заулыбался, отчего-то представляя себе, как они с
отцом будут бегать в футбол за гаражами. Это бредовое видение заставило его ускорить
шаг. Ощупывая пространство перед собой, Степан двигался предположительно в
направлении ларька.
- Погодите, умоляю вас, - птичий голос за спиной прозвучал почти оглушающим в
мертвой темноте и тишине. Степан вздрогнул, но продолжил идти вперед.
- Бате водка нужна! - бросил он, не оглядываясь.
- Я дам вам водку. Остановитесь. Я прошу.
- СМИЛОСТЕВИСТЕСТЕСЬ, ДЯДЕНЬКА!!!!!!! - заорал кто-то у него под ногами.
Степан взвизгнул, споткнулся и растянулся во весь рост. Щербатый асфальт показался
ему подозрительно мягким, будто не на землю упал он, а провалился в торфяное болото,
теплое, жадное.
- Послушайте же…
С усилием перевернувшись, Степан приоткрыл глаза. К его удивлению, тьма расступилась
немного. Над ним склонились двое - старик в нелепом пальто и маленькая девочка с
причудливо огромной головой, на которой что-то шевелилось и попискивало.
Их лица излучали слабое свечение, разогнавшее тьму.
- Эко! - удивился Степан, - да я вас знаю, итить. Ты, старикан, на проводах папкиных
руки ему лобызал, все шептал что-то над гробом, а ты, тебя я тоже знаю, ты из соседского
подъезда… или из нашего?
- Я с тобой живу, - устало сказала девочка.
- Видите ли, - промолвил старик, - мы некоторым образом родственники ваши будем.
Тут долго все объяснять. Словом, я вашего батюшку уж и так и сяк умолял на похоронах:
«лежи, лежи тихо, пока ангелы не вострубят». Но не судьба ему. Он мне сказал…
- Что? - выдохнул Степан с невольным интересом. Старик говорил складно, спокойно и
страх несколько отступил.
- Он сказал: «Придет время, когда святые будут судить ангелов». Вот только он ошибся и
тогда, и сейчас. Он не святой, нет. Он – недоразумение… Как же вам объяснить... Как
если бы кто-то не там поставил запятую, тем самым начисто изменив смысл всего
предложения. Его неправильно сделали. Поэтому ни один из миров его не держит. Он
думает, что его послали закончить все это - старик неопределенно махнул рукой в сторону
всепоглощающей тьмы, из недр которой доносились теперь смрадные чавкающие звуки, -
но он не губитель. Он - врата. И путем его пройдут темные, и темные унаследуют мир.
Вы что думаете - он сбежал из ада? Его выпустили!
- Но Азимут… - начал было Степан, и тотчас же девочка-гидроцефал прикрыла его рот
исклеванной ладошкой
- Не произносите это имя! - зашептал старик. - Тот, кого вы назвали, не Бог. Он лишь
