Шоу-приложение на спортивной арене
Я был из тех людей, кто имел довольно ограниченное представление о вещах, с которыми предстояло столкнуться. Зачастую настолько ограниченное, что я даже не задумывался, чем это может быть чревато. И зря не задумывался, как оказалось во второй половине дня в субботу. Мне-то представлялось, что я буду зрителем на юношеском баскетбольном матче, в котором играл «мой» Мануэль, а рядом со мной, возможно, будет сидеть Ребекка. И еще я представлял, что команда Мануэля «Торпедо-15» забросит в кольцо мяч, решающий исход игры, и мы с Ребеккой вскочим на ноги и будем ликовать, а в ходе ликования бросимся в объятия друг другу – и я внезапно стану Мужчиной минуты. Но это, честно признаться, было скорее фантазией, чем реальной возможностью.
Но мне бы никогда не пришло в голову представлять себе, что история повернется так, будто я – это не я, а, скажем, Элвис Пресли, оживший из музея восковых фигур мадам Тюссо и в полном прикиде явившийся на трибуны центрального спортзала Оттакринга – правда, без сопровождения из пятидесяти быкоподобных телохранителей, вооруженных «калашниковыми», а всего лишь в окружении двух женщин – тренерши по фитнесу и стоматологини. Что я хочу этим сказать: практически все присутствовавшие там узнали меня, к тому же все разом от меня требовали автографов, хотели сфотографировать или сфотографироваться со мной, в то время как я давал им автографы, хотели поговорить со мной о серии пожертвований, хотели со мной сфотографироваться в тот момент, когда я давал им автографы и говорил с ними о серии пожертвований. И так далее. А в буфете к тому же было только безалкогольное пиво – эти спортсмены и любители спорта всегда промахивались выше цели.
Наконец, дело пошло к свистку, возвещающему начало игры, шум и оживление стихли, и я – в принципе уже полностью измотанный – мог опуститься на свое место. Между мной, Ребеккой и моей фантазией вклинилась, впрочем, еще и тетя Юлия. А на краю площадки теперь не терпелось поважничать и покрасоваться с микрофоном то ли референту по юношескому спорту, то ли даже президенту.
– Позвольте мне по столь особенному поводу сказать несколько вводных слов, – сказал он.
Потом он рассказал о Махмуте Паеве, о том, что как настоящее маленькое чудо можно расценивать то, что он сегодня будет участвовать в матче, что процесс легализации семьи в качестве беженцев начат сначала и есть хорошие шансы, что Паевы станут настоящими австрийцами; и что в сегодняшней игре не будет проигравших, потому что победила человечность – и все благодаря четырем персонам: добросердечной супружеской паре, которая приютила семью, щедрому спонсору, который предоставил в распоряжение Паевых средства, и – «last but not least…»[2]. «О нет, только не это!» … И поэтому мы очень рады иметь возможность поприветствовать господина Герольда Плассека, который удостоил этот матч своим присутствием. И теперь я могу попросить его спуститься сюда ко мне и сказать несколько коротких слов.
Моим первым словом было действительно короткое, и оно гласило: «Нет». Но оно утонуло в аплодисментах. Одновременно Ребекка, перегнувшись ко мне через Юлию, бросила на меня глубоко восхищенный, даже в чем-то взгляд побежденного и дала мне тем самым недвусмысленный знак, что я был ее Мужчиной минуты, который посредством короткой речи мог быть авансирован даже в Мужчину часа. Это было плохо, поскольку я питал отвращение к публичности и ненавидел говорить речи. Но ничего не поделаешь, мне пришлось на это пойти. Мне пришлось говорить публично.
