– Кстати, ты еще не выяснил, кто это может быть? – спросил Мануэль.
– Нет.
– Какая-нибудь идея на этот счет есть?
– Нет.
– А подозрение?
– Нет.
– А предположение?
– Нет.
– Совсем никакой догадки?
– Никакой.
– Ты уже просматривал свои имейлы?
– Нет, а что?
– Может, он или она тебе написали.
– Для чего бы это ему? Или ей?
– Все время оставаться в тайне – это надоест, мне так представляется. Может, он или она хочет, чтобы ты догадался, кто он или она. Только ты и больше никто.
Это была типичная мысль Мануэля, то есть умная. И поэтому мы сговорились с ним на обмен: я не ропща пишу за него домашнее сочинение под названием «Домашняя работа делится поровну», эта тема была прямо-таки для меня. А он за это занялся моим почтовым ящиком в Интернете: сортировал запросы, отвечал на поздравления и отлавливал возможные скрытые сигналы и послания, которые содержали бы указание на благодетеля.
Когда мы управились с этим – я, кстати, вдвое быстрее, – он предъявил мне два подозрительных имейла. Первый был странно сформулированной просьбой об интервью для газеты-афиши «Люди сегодня» с таким текстом:
«Многоуважаемый господин Плассек, я хотел бы побеседовать с вами с глазу на глаз об анонимном «благодетеле». Если вы не захотите, воля ваша, это совсем не обязательно. Как бы то ни было, мы считаем, что было бы честно предоставить слово и вам. Само собой разумеется, наш разговор будет конфиденциальным, и состояться он должен самое позднее до понедельника. Касательно времени и места встречи выбор предоставляю вам, я подстроюсь. С дружеским приветом, Томас Либкнехт».
– Звучит так, будто он что-то знает, – сказал Мануэль.
– Или делает вид и хочет выпытать это у меня.
– Он поставил благодетеля в кавычки. Это выглядит странно. А то, что предоставить тебе слово он хочет только ради приличия, – вот это мне совсем не нравится.
Я напомнил Мануэлю, что «Люди сегодня» вовлечены в судебный процесс за клевету на собственников концерна PLUS и что из этого угла не приходится ждать ничего хорошего.
– Я его просто проигнорирую, – заключил я.
– А я бы на твоем месте встретился с ним, может, он и впрямь что-то знает, но, впрочем, как хочешь… – ответил Мануэль.
Второе подозрительное письмо было, на мой взгляд, куда более интригующим. Оно было анонимным и пришло с того же адреса, откуда я уже пару недель тому назад получил зашифрованное сообщение. Текст был такой:
«Многоуважаемый господин Плассек, почему именно вы? Было ли у вас время на то, чтобы погрузиться в себя поразмышлять об этом? Каково это – чувствовать себя переносчиком добра, посланником любви к ближнему, когда в твоих руках вдруг оказываются средства для этого. Должно быть, это чудесное чувство, так мне представляется. Я надеюсь, оно доставляет вам радость. Ваш преданный читатель.
P.S. А что, интересно, говорит по этому поводу ваша мама?»
Признаться честно, это послание взволновало, особенно фраза из постскриптума, у меня даже засосало под ложечкой.
– Знаешь, о чем я сейчас думаю?
– Ну, приблизительно, – сказал Мануэль.
– Что хотя пожертвования и не имеют ко мне никакого отношения, но зато, может быть…
– Имеют отношение к твоей матери? – предположил он.
– Да, это я могу себе представить. Потому что она действительно хороший человек и всем всегда искренне помогала.
– Может, он ее знает, – предположил Мануэль.
– Кто – тот, кто написал имейл, или спонсор?
– Может, один из двоих, или оба, или один и тот же, – ответил он.
И хотя это было для меня чуть-чуть заумно, но он, наверное, имел в виду, что автор имейла в самом деле мог быть дарителем и что он был связан с моей матерью. Как бы то ни было, мы тут же сформулировали ответный имейл и отправили ему:
«Многоуважаемый «преданный читатель», нет, я не знаю, отчего именно мне выпало быть посыльным этого щедрого дарителя и хорошего человека. Может, вы могли бы дать мне какую-то зацепку? Какое-нибудь ключевое слово, подсказку? И еще один вопрос: знакомы ли вы с моей матерью? Могу ли я что-то передать ей? Может быть, это было бы для нее радостью. Сердечный привет, Герольд Плассек».
* * *
– Знаешь, о чем я несколько раз задумывался? – спросил меня Мануэль чуть позже.