– Как так?
– А так, что в феврале мне уже будет почти шестнадцать и они уже ничего не смогут мне запретить. Они больше вообще никогда не смогут мне ничего запрещать.
Это понравилось Майку, он даже подставил ей лицо, чтобы она могла его обцеловать.
– И вообще, я им скажу, что я у Алены и ее родителей на Майорке, уж это они мне разрешат, – произнесла она.
– Кто такая Алена?
– Моя любимая подруга, на которую я могу положиться, она человек надежный.
– Не знаю, так ли уж хороша эта идея, – заметил я.
Внешне я сохранял спокойствие, но вообще-то это дело с каждой минутой нервировало меня все больше, и я уже не знал, как мне себя вести. С одной стороны, это было не в моей власти – запрещать Флорентине поездку. С другой стороны, я не мог молча смотреть, как она дурачит свою маму ради того, чтобы сопровождать этого зомби в его наркоманском турне по Кубе. А еще ведь, не ровен час, она вернется к нам оттуда наркошей, и получится, что я ей, так сказать, своими руками вымостил туда дорогу, только этого мне не хватало в моей биографии.
Лучше всего было бы тут же позвонить Гудрун и проболтаться ей о тайных планах Флорентины. Но худшего вероломства против дочери и быть не могло, к тому же это означало бы полный разрыв отношений с ней, а ведь они только-только начали складываться.
Я извинился, ненадолго отлучаясь, чтобы выиграть время, и, проходя мимо бара, перехватил стаканчик шнапса, который хотя и не напоминал по вкусу кубинский ром, но навел меня на очень интересную мысль. Когда я вернулся за стол, Флорентина сидела одна.
– А где Майк?
– Ему уже надо было уходить, – сказала она.
– А попрощаться? Это не обязательно?
– Извини, папа, он не хотел тебя обидеть, он даже сказал, что ты совершенно о’кей. Но он просто не умеет показывать такие вещи. Когда мы вдвоем, он совсем другой.
– Ты в него действительно влюблена?
– Да, безумно. Я люблю его больше всех на свете, – сказала она.
– А вот насчет Кубы, это ты всерьез?
– Да, более чем. Я должна полететь, непременно. И я сделаю это, ничто меня от этого не удержит, – призналась она.
Хорошо, с этим все ясно, и мне оставалась практически только эта, последняя возможность.
– Куба и меня всегда интересовала, – соврал я.
– Да, там, судя по всему, классно. Люди там хотя и бедные, но поют и танцуют прямо на улице, и они всегда радостные, не то что у нас, – поведала она.
– Ты будешь смеяться, но я уже давно подумывал о том, чтобы слетать туда как-нибудь.
– Да? И почему же ты не летишь?
– Знаешь, я не из тех, кто любит разъезжать один, а пока что мне не подвернулось никого, с кем бы полететь на Кубу…
– Тогда поедем со мной, вместе и полетим, – предложила она, и это не было пустой вежливостью, за этим просматривался хороший заряд энтузиазма, порцию которого я тут же урвал себе. Потому что было чертовски хорошо, когда тебя берет к себе в лодку собственная дочь, а некий Бертольд Хилле остается за бортом. Ради такого можно примириться даже с тем, что лодка болтается на волнах Карибского моря и рядом ошивается мутный тип по имени Майк; и что мне вообще ни зачем не сдалась эта Центральная Америка; и что я в принципе питаю отвращение к поездкам, а дальние путешествия просто ненавижу, поскольку испытываю жуткий страх перелетов; и что затея эта, собственно, мне не по карману. Но все это я отодвинул в сторону, поскольку февраль представлял для меня утопически далекое будущее. И в принципе, дело здесь было лишь в прикладной педагогике, больше ни в чем.
– Однако предупреждаю тебя заранее, ты от меня уже не отвяжешься и у вас двоих не будет даже минутки, чтобы побыть наедине. Я вымотаю вам все нервы.
При этом я посмеивался, так что она не могла заметить, насколько серьезно я настроен.
– Это ничего, папа, ты вообще не действуешь на нервы, потому что каждому даешь возможность быть самим собой и никого не ограничиваешь, – сказала она.
Сомнительный комплимент, я считаю.
– А если мы поедем вместе, это даст то преимущество, что мы сможем сказать твоей маме правду, – заметил я.
– Да, вообще-то. Я ей прямо сегодня и…
– Нет-нет, лучше ничего не говори. Я сам с ней поговорю, но мне надо дождаться благоприятного момента. И Майка нам лучше совсем вывести за рамки этого дела.
