Кмет растерянно замолчал, оглянувшись назад. Сопровождающие его себры недовольно зароптали.
— О ком ты говоришь, Миливое?
— О дочери твоей, паскуднице. И о выкормыше влашском.
— Какая же она преступница? — удивился Андрия. — Ты ж ее вот с таких знаешь…
— Сам знаешь какая! Иначе не стал бы скрывать ее от честного народа.
— Языком молоть, что огород полоть, — вставила Драгана.
Это вывело из себя сдерживавшегося до сих пор Гавро. Он выступил вперед и крикнул, размахивая руками:
— Да что с ними болтать! Коли не скажут, где Зорка, все село проклянет их. И не будет счастья-доли им и их потомкам ни на этом, ни на том свете…
Драгана отмахнулась от этих слов и перекрестилась.
— За что ж ты нас так, побратим? — Андрия тоже перекрестился. — Али забыл, кому жизнью своей обязан, когда тонул в Марице?
Это взбесило Гавро. Он подскочил к Андрии и с размаху ударил его кулаком по лицу. Андрия откинулся назад и упал, из губы его потекла струйка крови. Драгана закричала, закрыла ладонями лицо, но тут же, видя агрессивность себров, встала между ними и мужем.
Себры одобряюще зашумели:
— Правильно, Гавро! Только так и надо! Будет знать, как с вонючими влахами связываться.
Гавро размашистым шагом направился в дом. Хозяйским оком окинул светлицу, но, не найдя никого, тут же вышел наружу.
— Где Зорка? — разъяренно заорал Гавро. — Где ее выродок?
— За что ты его так, Гавро? Так-то ты за добро платишь?
— Однако перед Богом все расскажут, — наконец подал голос кмет. — Вяжите их обоих и ведите в церковь. Перед Богом врать не смогут.
Себры словно дожидались этой команды. Они набросились на Живковичей, связали им сзади руки, помогли подняться и повели.
— Ничего, Гавро, на том свете сочтемся, — только и проговорил Андрия, сплевывая кровь изо рта.
Когда их вели по улице, односельчане плевали им вслед и кричали проклятия, будто это и не они некоторое время назад почитали Живковичей как рачительных хозяев и уважаемых себров. Андрия с Драганой лишь дивились подобной перемене, но на оскорбления не отвечали.
Процессия остановилась на площади перед церковью.
— Последний раз спрашиваем, где Зорка и ее дитенок? — выступил вперед кмет.
— Не знаем. Ну вот ей-богу, не знаем, — произнес Андрия.
— Не смей поминать Бога, вероотступник! — завизжал Миливое. — Предать их анафеме! Да проклянет их Бог!
Толпа, собравшаяся вокруг, зашумела, заревела:
— Да проклянет их Бог!
— А их-то за что?
— Это Зорку надо проклинать.
— Как за что?
— За укрывательство.
— На костер их!
— На костер!
Властелин Никола Орбелич стоял на крыльце своего дома, возвышавшегося рядом с церковью, и удовлетворенно наблюдал за происходившим. Его сын Стефан и вовсе затерялся в толпе.
— Не надо их на костер. Они ни в чем не виноваты. Вот она я, пришла к вам на расправу.
Усталый девичий голос каким-то образом прорезался сквозь неимоверный шум. Наступила гробовая тишина. Толпа медленно, словно боясь спугнуть, оборачивалась и широко раскрытыми глазами смотрела на ту, что произнесла эти слова.
Перед ними стояла Зорица. Молодая, цветущая, с пышными распущенными волосами.
Она прекрасно понимала, что отца с матерью не оставят в покое до тех пор, пока не расправятся с ней. Она не могла этого допустить. Едва они с Гргуром вышли за село и углубились в лес, Зорица остановилась и сказала, что не сделает отсюда больше ни шагу, пока брат не выслушает ее. И она рассказала ему все, от начала и до конца. И напоследок добавила:
— Я очень прошу тебя, Гргур, отнеси малыша его прадеду Йовану. Его дом — крайний в катуне. Передай ему, что я до конца жизни любила Милко. А я должна вернуться. За своего Милко я готова пойти даже в огонь.
Зорица говорила это таким тоном, что Гргур даже не стал ее отговаривать. Бесполезно. Он лишь скрепя сердце обещал исполнить ее просьбу. Они горячо попрощались. Зорица в последний раз покормила Милко, перепеленала и долго-долго смотрела на него…
— Развяжите батюшку с матушкой.
— Доченька! Девочка моя, зачем ты пришла? — Драгана зарыдала, рухнув на землю. — Зачем нужна мне моя жизнь, купленная ценой твоей?
Андрия лишь бессильно повесил голову. В следующий миг толпа, позабыв стариков, окружила Зорицу.
