— Прекрасно,— говорю я и протягиваю офицеру руку.
Мои пять он пожимает своими десятью.
Вот мы и одни. Пино уже устроился на нижней койке, накрыв лицо шляпой.
В каюте появляется стюард. После представления и знакомства, он кратко рассказывает нам об особенностях быта на борту. Он неожиданно замолкает, уставив глаза в одну точку. Этой точкой оказывается Берюрье, который только что взобрался на верхний ярус, сняв пиджак, рубашку. На нем осталась только тельняшка темно-серого цвета. Именно она так привлекла внимание стюарда.
Я любезно выпроваживаю слугу сервиса и напускаюсь на Берю:
— Знаешь, Толстяк, бывают моменты, когда ты напоминаешь помойный ящик из квартала бедняков!
— Почему ты говоришь так?
— Посмотри на свой наряд! И сколько же времени ты носишь его не меняя?
Он пожимает плечами.
— Ты напрасно упрекаешь меня, Сан-Антонио! Тельняшки такого типа не стирают. Они расползаются от воды!
— Не хочешь ли ты сказать, что ни разу не стирал ее?
— Естественно! О, какой ты сегодня несправедливо злой!
Я не возражаю! Усталость лишает меня всякого желания
продолжать дискуссировать с Берюрье. Я падаю на койку, но перед тем, как погрузиться в сон, слышу, что наше судно начинает дрожать, как старый трамвай.
— Отплываем? — спрашивает меня Толстяк.
Похоже...
* * *
Просыпаюсь я через два часа, разбуженный странной мелодией, доносящейся из коридора. Любопытство поднимает меня с койки, и я приоткрываю дверь. Передо мной стоит официант из ресторана, вооруженный странным инструментом, в который он дует и еще стучит по нему сверху рукой!
— Это что, парад трубачей? — спрашиваю я.— Или что?
Он блаженно улыбается.
— Это сигнал к обеду, месье...
Я поражен. Надо же такое придумать! Компания «Трансатлантик» делает успехи: это новшество гораздо приятнее, чем примитивный звонок.
Слова «сигнал к обеду» пробуждает в моем бездонном желудке острейшее чувство голода. В одну шеренгу становись!
Я закрываю дверь каюты и начинаю орать:
— Помогите! Мы тонем! Шлюпки на воду! Женщин и детей вперед! Флики остаются на борту!
Забыв, что спит на втором ярусе, Берю резко вскакивает и ударяется головой о потолок. Затем откидывается назад и приземляется на полу на все свои четыре конечности.
— Какой-то негодяй шарахнул меня доской по башке,— возмущается он, потирая вторую шишку на голове.
Просыпается и Пинюш. Обострившиеся черты лица делают его похожим на околевшего кролика.
— Меня тошнит,— жалуется он.— Я думаю, что это разыгрался мой панкреатит.
Я выхожу из себя:
— Реликт человеческий, забудь о своем панкреатите! Вы сейчас же приводите себя в порядок! Я больше не буду таскать повсюду с собой подобных грязнуль. Я не свинопас! Итак, вы сейчас моетесь, бреетесь, меняете одежду, иначе я вас выброшу за борт!
Пораженные моей решительностью, коллеги начинают самым тщательным образом приводить себя в порядок. Закончив все перечисленные мною процедуры, они появляются передо мной, уже похожие на людей. И мы, не теряя времени, отправляемся в ресторан, что располагается на нижней палубе.
За нашим столиком № 3 уже сидит дама неопределенного возраста. Она встречает нас сладкой улыбкой.
На ней оранжевая кофточка в фиолетовых цветочках, юбка в красную и зеленую клетку, на шее колье из разноцветных пластмассовых сердец.
Конечно же, мои друзья стараются изо всех сил завести знакомство с соседкой по столу. Дама немного говорит по-французски, а Пино блещет своим английским. Чтобы покорить даму, он произносит фразу «I wish you a merry Christmas»[25] с таким чудовищным акцентом, от которого бы даже волосы на голове Юла Бриннера[26] встали дыбом. Одним словом, за нашим столом царит душевная атмосфера.
Берюрье очень быстро опустошает бутылку белого бургонского и приступает к красному бордо, что стоит на нашем столе. Не забывает он и об американке, понемногу спаивая ее.
Я постоянно возвращаюсь в мыслях к той задаче, которую поставил перед нами Старик. Интересно, как предполагает он, мы можем найти документы? Если на теплоходе около тысячи пассажиров и тонны багажа! Невозможно ведь все перерыть! И даже если бы мне удалось это сделать, то мой обыск вызвал бы массу нареканий и даже международный скандал. Глядя на интернациональное сборище в ресторане, я по-настоящему понимаю всю масштабность задачи, стоящей перед нами... Они никогда не согласятся на обыск... Не говоря уже о том, что это нежелательно для авторитета самой компании «Трансатлантик». Иностранцы любят этот французский паром, потому что на его борту прекрасно кормят и царит здесь атмосфера доброжелательности.
