— Кто имеет доступ к сейфу?
Три человека. Я и два моих инженера. Я часто отсутствую на заводе... Инженерам же приходится обращаться к документации в процессе работы.
— Кто эти люди?
— Это инженеры Консей и Болемье.
— Их адреса?
Директор диктует данные Берюрье.
— Месье Болемье в настоящее время находится в отпуске,— сообщает мне Монфор.
— Как давно он в отпуске?
— Уже два дня.
— Я полагаю, что у вас остались копии украденных документов?
— Естественно... Они заложены в банк. Но пропажа этих документов — настоящая катастрофа для безопасности нашей страны. Кроме документов, в сейфе был еще и макет этого летающего аппарата. Я не могу дать вам полное техническое описание его, но скажу только, что самолет будущего имеет вертикальный взлет.
Наверное, потому, что спит на авиазаводе, Пино храпит как эскадрилья «Нормандия-Неман». Я резко поворачиваю кресло в направлении обратном ходу швейцарских часов. Пино катапультирует и приземляется на пол кабинета. Проснувшись, он начинает заводить свою старую и ставшую любимой песню о непочтительном отношении молодежи к его годам.
— Берю и Пино, вам придется побродить немного по территории завода, поговорить со сторожем, который где-то заплутал. Конечно, если эта встреча еще возможна.
Монфор подпрыгивает на месте, от чего его третий и предпоследний волосок на голове взлетает вверх.
— Вы считаете, что грабители могли его убить?
— Это не кажется мне невозможным!
— Это чудовищно,— стонет директор и опускается в кресло. Он обхватывает голову руками и повторяет: — Чудовищно!
Я молчу.
Монфор снимает телефонную трубку.
— Простите меня, месье директор, кому вы собираетесь звонить?
— Инженеру Консею... Я предпочитаю информировать его о случившемся до того, как он узнает об этом из утренних газет.
— Не делайте этого! Я сообщу ему сам... Мне крайне необходимо лично пообщаться со всеми, имеющими доступ к секретным документам.
Он соглашается... Телефонная трубка переходит в мои руки, и я информирую Старика о ночных событиях. Он потрясен, наш Босс! И есть от чего быть таким. Если министр узнает, а он узнает обязательно, что воровство и убийство совершены на наших глазах и по нашему сценарию, то Старику придется лишиться кресла или, в лучшем случае, сменить его на другое, еще более неблагодарное, чем это.
Мои скауты возвращаются довольно скоро: они вносят в кабинет тело мужчины и опускают его на ковер.
— Бурже! — шепчет директор, побелев словно айсберг.
— Мы нашли его в конце коридора,— объясняет Берю. Заметив, что сторож приоткрыл глаза, директор спрашивает его:
— Что с вами, Бурже?
Парень издает такой жалобный стон, от которого бы защемило сердце даже у самого строгого фининспектора.
— Головой! — бормочет он.— Моя бедная голова...
Я ощупываю его бедную голову и не нахожу на ней ничего, угрожающего здоровью, даже элементарной шишки.
— Вас оглушили? — спрашиваю я.
— Да... Я шел по коридору... Неожиданно ощутил сильнейший удар по голове и... Нет, больше ничего не помню...
— Несчастный Бурже! — причитает директор.— Что вы собираетесь предпринять? — спрашивает он меня.
— Прежде всего, отвезти этого месье в больницу. После чего немедленно начну следствие... Месье директор, хочу попросить вас об одном лишь: вернуться домой и ни с кем не говорить о происшествии на заводе. До завтрашнего дня. Это нужно для следствия. И это наше требование!
— Как скажете, месье комиссар,— отвечает покорно директор.
** *
Отправив тела убитых в морг, мы оставляем Шарвье в компании с ночным сторожем.
Отъехав от завода, я обращаюсь к Бурже.
— Прежде чем отвезти вас в больницу, я думаю, что надо бы предупредить вашу семью. Вы согласны?
— У меня нет семьи,— вздыхает он.— Я одинокий.
— В таком случае мы предупредим консьержку. Через несколько часов ваш дом будет окружен толпой журналистов. И не хотелось бы, чтобы она, не зная ничего, намолола им разной чепухи. Понимаете?
— Я живу на улице Вожирар, дом семь...
— Этаж?
— Третий.
— Вас не утомляют мои вопросы?
— Нет, я чувствую себя намного лучше... Я даже думаю, стоит ли обращаться в больницу?
— После подобной травмы желательно сделать снимок... Возможно сотрясение мозга...
