Я разложил, куда требовалось, ваши вещи, попрыскал вашими духами простыни, которые, возможно, еще пахли Анитой. Кровать была расстелена. На полу валялся кожаный ремень, я к нему не притронулся. Кажется, на меня накатила усталость, все чувства потеряли свою остроту. Кожаный ремень не вызвал никаких, абсолютно никаких эмоций. Я отнес в машину бумажный мешок, ваше белое пальто, ковер, в котором вы позже обнаружите тело Жюля Коба. Ну и эту коробку с патронами и ружье. Дверь я не запер и оставил дом, полностью готовым для полицейского расследования, но делал все машинально, как робот.
Я мчался на огромной скорости, сосредоточившись на вождении и включив дальний свет, мне было наплевать, что он слепит встречные машины. Я добрался в аэропорт Лион-Брон к часу ночи за двадцать минут до отлета самолета, на котором собирался вернуться в Париж. Это был последний ночной рейс. Анита ждала меня не там, где мы условились, а чуть ближе, на обочине дороги. Фары машины осветили ее белый костюм. Я открыл ей дверцу и тронулся с места. Она уже ждала меня больше часа. Ей было холодно и страшно. Она все время дрожала. Я остановился на какой-то боковой дорожке под деревьями. Объяснил ей, что нужно делать. Отдал ваши права, косынку, ваше белое пальто. Наложил повязку на левую руку. Вырвал листки из неиспользованного билета на самолет в Марсель-Мариньян, который она купила на ваше имя, оставив одну обложку. Положил его в карман пальто вместе с квитанцией из мастерской в Авиньоне и вашим конвертом с зарплатой и премиальными. Извлек из него несколько купюр – ровно столько, сколько стоил ваш авиабилет. На Аните был новый костюм, и он был похож на ваш. Она купила его, даже не успев примерить, в каком-то еще открытом бутике на площади Этуаль. Показала мне, что подвернула юбку на талии и для надежности закрепила английскими булавками. Я не смог сдержаться и рассказал о неубранной постели в доме Коба. Спросил, не она ли занималась с ним любовью на этих смятых простынях? Мне неудержимо хотелось узнать мельчайшие детали, и при этом совсем не оставалось времени, я запинался и с трудом говорил. Она закрыла мне рот рукой. Поклялась: что бы ни случилось, отныне она принадлежит только мне. Я вернулся в аэропорт, показал ей, как водить эту машину. На прощание я долго целовал ее.
Она снова сказала, что любит меня.
Мы условились созвониться по телефону в половине пятого утра. Она должна была к тому времени добраться до Авалона, пользуясь картой Коба, мы все рассчитали, Я ринулся в здание аэропорта с бумажным пакетом в руке, купил билет на имя Льюиса Кэрролла. Снова провел час на борту самолета, летевшего откуда-то с Ближнего Востока. Я дремал и несколько раз видел во сне снимок вашего обнаженного тела на белой стене. Я не стал брать свою машину в Орли, а сел на такси, которое привезло меня около трех часов ночи в Отей. Я шел по улицам к дому Коба и не видел ни одного освещенного окна. Сам дом тоже был погружен в темноту. Когда я вошел, я стал что-то громко говорить, как будто обращаясь к Аните, обсуждая с ней скучный прием, с которого мы вернулись. Я подкрался к двери вашей спальни и тихо позвал по имени. Но вы не спали. В большой комнате я не увидел бутылки вина. Она оказалась на кухне вместе с тарелкой и приборами, которые вы, к сожалению, помыли. Однако в этом доме останется много других следов вашего пребывания, и я с радостью увидел по отметке, сделанной мной на бутылке, что уровень вина уменьшился на один бокал. Разумеется, от такой дозы снотворного вы не могли заснуть мгновенно, но я не сомневался, что через какое-то время оно подействует.
Я немного подождал в саду перед домом, куда выходило ваше окно. Курил, представлял себе Аниту, мчащуюся в ночи за рулем «Тандербёрда». Вспомнил все, что сделал с момента смерти Коба, пытаясь обнаружить какой-то просчет или ошибку. Нет, все прошло как по маслу. В четыре часа я вернулся к двери вашей спальни и снова шепотом окликнул вас. На сей раз вы не ответили. Я бесшумно вошел. Вы лежали на спине, в неярком свете, который сопровождал меня из гостиной, я видел на подушке ваше лицо с закрытыми глазами, повернутое ко мне в профиль. Теперь я не сомневался, что вы спите, и у меня было достаточно времени, чтобы добраться до авеню Мозар. Я не сдержался и сделал несколько шагов по направлению к вам, это было чистым безрассудством – я стоял так близко, что слышал ваше дыхание. Я впервые видел вас без очков. Теперь вы казались мне еще более незнакомой, чем днем. Я стоял какое-то время, разглядывая вас. И тут случилось то, отчего у меня бешено заколотилось сердце. Вы заговорили. Вы заговорили так же отчетливо, как говорите обычно. Не просыпаясь, вы произнесли: «Прошу вас, убейте меня, очень прошу». Я медленно попятился к двери, не спуская с вас глаз. Я ушел. Добрался пешком до авеню Мозар, держа в руке бумажный пакет.
