Войдя к себе домой, я разыграл ту же комедию, что в доме Коба, рассчитанную на прислугу, которая спала в глубине квартиры. Я громко разговаривал с воображаемой Анитой. А реальная должна была вот-вот мне позвонить. Я ждал звонка в нашей спальне. Мне надо было еще многое сделать, но я был вынужден сидеть около телефона, чтобы мгновенно снять трубку и телефон перестал звонить. Потом наступило пять часов. Сквозь жалюзи уже пробивался свет, с улицы доносились первые звуки. Видимо, с Анитой случилось что-то серьезное. По мере того, как время шло, я осознавал все безумие затеянной нами авантюры. И вот телефон звякнул, и, еще снимая трубку, я услышал, как в ней что-то булькает. Это была Анита – далеко, так далеко от той жизни, которую я создавал для нас, так далеко от той жизни, о которой мечтал для нас, для Мишель. Она точно разыграла придуманную мной мизансцену на случай, если телефон вдруг прослушивается. Она сказала, что говорит Дани Лонго, что она находится неподалеку от Авалона, в машине и произнесла фразу-пароль, означавшую, что все идет по плану: «Месье Каравель, у меня в багажнике лежит ковер». Еще она сказала, что звонила Бернару Торру, и он дал ей наш номер телефона. Я знал, что после того, как один тип, похожий на Гарри Купера[54], заделал вам ребенка, а потом смылся, этот дизайнер стал вашим лучшим другом.
После ее звонка я сжег разорванные фотографии и негативы, лежавшие в бумажном мешке. Пепел выбросил в мусоропровод на кухне. Потом второпях запаковал три чемодана – по одному для Мишель, Аниты и меня. Я запихивал только те вещи, которые казались мне совершенно необходимыми. В чемодан Аниты я сложил ее драгоценности и чек на всю сумму, имевшуюся у меня на счете в парижском банке. Мой основной капитал находится в Швейцарии и оформлен на меня и на Аниту. Если что-то случится, надеюсь, что денег и ценных бумаг будет достаточно, чтобы моя маленькая дочка по-прежнему жила как принцесса. К тому же Анита наверняка будет бороться как львица за все, что я оставлю. Я уже собирался уходить, как из комнаты в халате вышла Мария, наша прислуга-испанка, и своим тоненьким голоском стала спрашивать меня на ломаном французском, не нужно ли мне чего-то. Я ответил, что уезжаю на уикенд в Швейцарию с женой и ребенком, извинился и велел ей идти досыпать.
С тремя чемоданами – два в одной руке, третий в другой – я вернулся пешком на виллу Монморанси. Уже рассвело. Официанты драили узкие полоски тротуаров перед входом в свои заведения, щедро поливая их водой из ведер. Я проголодался и хотел пить, но не стал останавливаться. Прислушался у двери, но из вашей комнаты не доносилось ни звука. Было ясно, что вы еще спите. Я отнес чемоданы наверх и устроился в кресле, намереваясь немного вздремнуть. Я боялся, что если лягу, то усну по-настоящему. В половине восьмого на первом этаже было все еще тихо. Я разделся и ополоснул лицо над раковиной. Достал из чемодана халат и спустился. Сварил на кухне кофе. Выпил две чашки и одну приготовил для вас. Было восемь, за окном светило солнце. Даже если Анита почему-либо отклонилась от моего плана, сейчас она уже должна была ехать по южной магистрали. Чтобы добраться на виллу, ей потребуется не больше часа. Я очень тревожился, уж если я чувствовал себя усталым, то что должна была чувствовать она? Я вышел, открыл ворота и гараж, чтобы она могла сразу заехать туда. Потом постучал в вашу дверь, и вы отозвались.
Когда «Тандербёрд» вернулся, было больше половины десятого. Вы уже давно снова принялись за работу. Я зашел к вам, чтобы отвлечь внимание от сада. Анита вошла в дом через заднюю дверь. Она поднялась наверх и сидела на краешке наполнявшейся ванны. Она, конечно, осунулась, но устала не так сильно, как я предполагал. Она сняла повязку и темные очки. Ей только хотелось принять ванну. Она сказала: «Смыть с себя всю эту грязь». Глаза ее были широко открыты, взгляд неподвижный. Она держала меня за руку, пока рассказывала о поездке, продолжавшейся восемь часов. Он оставила следы «вашего» присутствия в Маконе, Турню, Шалон-сюр-Соне, Авалоне, а также на выезде на южную автомагистраль, где заправила полный бак. Единственным непредвиденным обстоятельством, которое прекрасно вписывалось в мой план, была встреча с жандармом на мотоцикле: он остановил ее, потому что в машине не горел задний фонарь. Я помог ей раздеться, попросил, чтобы она вторично пересказала все это, пока сидела в ванне. В Шалоне она заказала на ваше имя номер в гостинице и сразу его оплатила. Когда она через полчаса вышла из гостиницы, никто ее не заметил. Неожиданное случилось где-то через сто километров, когда она проехала Сольё. Она была на грани нервного срыва, знала, что у нее в багажнике винчестер, который я ей туда положил, и, если бы полицейскому пришло в голову осмотреть машину, она бы точно в него выстрелила. Еще теперь ее трясло от ужаса, меня тоже. Она позвонила Бернару Торру из деревенского бистро, пока ей чинили фонарь «Тандербёрда», потом ее соединили со мной, там она якобы случайно забыла ваше белое пальто. Из всего сказанного я заключил, что лучше сыграть эту роль никто бы не сумел.
