И какие легкомысленные речи переходили из уст в уста!.. «Усопшему хорошо», — повторялось на все лады; но ни один из этих краснобаев не знал, что как раз в последние часы его жизни все его мысли и желания были проникнуты таинственным намерением, выполнить которое он стремился всем своим существом.
Покидая свой дом, он и не подозревал, что смерть отправилась вместе с ним. На фабрике он был самым спокойным между служащими, рассеянно бродившими среди разрушений, причиненных бурей. Он осматривал все, что было поломано, и отдавал приказания; затем он поехал домой, и тут-то все и случилось. Почувствовав головокружение, он сошел с лошади и имел еще достаточно силы, чтобы привязать горячую лошадь и лечь на мягкий мох. Но кто мог знать, какие мысли бродили в его голове, когда он почувствовал приближение смерти?
Присутствовавшие на печальной церемонии ушли, и в сенях наступила такая торжественная тишина, что был слышен треск горевших восковых свечей. Тут из глубины выступил старик Ленц, вероятно, незаметно простоявший там во время всей церемонии. Старик был не один; рядом с ним шел его маленький внук и, по приказанию дедушки, направился прямо к обитому черным сукном катафалку, на котором стоял гроб. Мальчик только что собирался поставить ногу на первую ступеньку, как вдруг Рейнгольд, словно сумасшедший, вылетел из гостиной.
— Туда, наверх, тебе нельзя, мальчик, — задыхаясь, произнес он пониженным голосом, но, видимо, возмущенный, и потянул мальчика за рукав.
— Позвольте моему внуку поцеловать руку, которая…
Старый живописец больше ничего не мог сказать, потому что Рейнгольд перебил его:
— Этого нельзя, Ленц! Вы, кажется, сами должны бы понять это, — резко произнес молодой человек. — Что было бы, если бы все рабочие обратились к нам с подобной просьбой? Вы, вероятно, согласитесь с тем, что ваш внук не имеет на это большего права, чем дети наших рабочих.
— Нет, господин Лампрехт, с этим я не могу согласиться, — быстро возразил старик, сильно покраснев. — Господин коммерции советник был…
— Боже мой, — нетерпеливо пожимая плечами, перебил его Рейнгольд, — папа во всяком случае очень часто бывал изумительно снисходителен, но вряд ли можно допустить, что он разрешил бы этому мальчику подобную интимность в присутствии высоких гостей, — он указал на гостиную. — Поэтому и я должен отказать вам. Иди, — он взял мальчика за плечи и указал на выход, — твоих поцелуев не нужно.
Маргарита с негодованием откинула черную драпировку и вышла из оконной ниши; в эту самую минуту из гостиной быстрыми шагами вышел и Герберт, который, вероятно, стоял недалеко от дверей. Ни слова не говоря, он взял мальчика за руку и, минуя Рейнгольда, поднялся с ним на ступени катафалка.
— Лучше в губы, — сказал мальчик, отворачивая побледневшее личико от руки покойного, утопавшей в цветах, — он тоже иногда целовал меня под воротами, когда мы были совсем одни.
Ландрат на мгновенье смутился, но затем взял мальчика на руки и поднял к гробу. Прелестная детская головка так низко склонилась над гробом, что каштановые локоны упали на холодный лоб покойного; мальчик поцеловал его в губы.
Лицо Маргариты просияло, и она бросила благодарный взгляд тому, кто так решительно воспротивился жестокости на этом священном месте.
Между тем из гостиной показались гости.
— Господи, как трогательно! — прошептала баронесса фон Таубенек, в то время как Герберт сходил со ступенек и осторожно ставил мальчика на пол. — Но я совершенно не помню, — тихо обратилась она к советнице, — чтобы у вас были такие молодые родственники.
— Вы вполне правы, баронесса; моя сестра и я — единственные оставшиеся в живых, — запальчиво произнес Рейнгольд, — этот поцелуй является только благодарностью за полученные благодеяния; больше этому мальчику нечего делать в нашем доме; он принадлежит этому человеку, — и он указал на старого живописца.
Ленц взял мальчика за руку, с благодарностью поклонился ландрату и вышел.
Наступило глубокое неловкое молчание. Эти слова, так громко произнесенные у гроба почившего, по-видимому, неприятно поразили всех. Больше не было произнесено ни одного слова. Все разошлись с молчаливым поклоном, и вслед затем послышался шум разъезжавшихся в разные стороны экипажей.