Услышав гонг, Камбила поторопился в трапезную. Обед был скуден. Гороховый суп с маленькими кусочками мяса. На второе рыба с пшеном и бокал какого-то сладковатого настоя. Обижаться ему было не на что. Он, по просьбе всё того же Конрада, был переведён в рыцарский зал. Рыцари, сидя за столом, бросали на него косые взгляды, и ни один из них не пытался с ним заговорить. Похоже, он для них не существовал. Он и сам не очень разговорчив, но такое к нему отношение коробило его, рождая подавленное настроение. Себя успокаивал одним: ему осталось терпеть мало, вот только уговорит брата, и они, ни на мгновение не задерживаясь, помчатся к себе. Там он увидит и дорогую ему Айни.
В следующий поход Камбила опять столкнулся с тем человеком. Если бы он не был захвачен своими мыслями, а посмотрел повнимательнее вокруг, то заметил бы, как тот, когда Камбила подошёл к двери, прижался к стене в ожидании чего-то.
Руссинген сидел за столом с пером в руках. А перед ним лежал листок бумаги и раскрытая книга. И брат, глядя в неё, что-то пытался записать.
— Ты чё делаешь? — глянув через плечо на стол, спросил Камбила.
Руссинген от неожиданности вздрогнул. Он был так увлечён этим занятием, что не слышал, как вошёл Камбила. Повернув голову, брат не очень дружелюбно произнёс:
— А, это ты!
— Чем занимаешься? — бодрым, дружелюбным голосом, сделав вид, что не заметил его холодности, спросил Камбила.
— Не видишь, — тон его не поменялся.
Но, вероятно, одумавшись, уже более дружелюбно, пояснит:
— Учу немецкую грамоту!
Из этих слов Камбила понял, что брата ему не уговорить. Тот всё решил. И всё же... всё же!
— А зачем она тебе нужна? — спросил он.
— Магистр сказал, — брат повернул к Камбиле улыбающееся лицо, что я буду наместником над всей Прусской землёй! — не без гордости сообщил он.
— Так значит, ты?.. — не договорив, опираясь на спинку руссингеновского кресла, дыша прямо ему в лицо, гневно спросил брат.
— Да, я твёрдо решил — остаюсь. И хочу тебя предупредить. Если ты до завтра не оставишь замок, я всё расскажу магистру, — он поднялся и полупрезрительным взглядом посмотрел на него.
— Пред... — Камбила замахнулся на него.
Но тот поймал его руку. Тогда Камбила плюнул ему в лицо, оттолкнул его и направился к двери.
— Я... я... я ещё решу…
Что хотел этим сказать Камбила, только он знал. Скорее всё же хотел показать, что последнее слово остаётся за ним. Ему как представителю племени дозволено принимать решения. Он хлопнул дверью и потел к себе. Камбила шёл так быстро, а голова была так занята разными мыслями, что чуть не сбил кого-то по дороге. Но, не обратив на это никакого внимания, зашёл к себе. Но долго в одиночестве оставаться не мог. «С кем можно поговорить, поделиться своей бедой?.. — думал он. — С Конрадом. Вряд ли. Этот доложит магистру, агам... расправа. Егор? Да, пожалуй, Егор подходит». Он быстро поднялся и торопливо пошёл к нему. Но того на месте не оказалось. Туг Камбила вспомнил, что Конрад просил отпустить Егора пасти лошадей.
— Эх! — в сердцах произнёс он и скрипнул зубами.
Опустив голову, с клокочущим в душе гневом пошёл Камбила к себе. «Что же делать?» — с этим вопросом он и заснул.
Ночью он проснулся от того, что какие-то неизвестные навалились на него и пытались связать. Камбила был не робкого десятка, достаточно силён, чтобы разбросать нападавших. Но всё же их было много, так много, что осилить их Камбила не мог. И он оказался в каком-то каменном мешке. Помещение без окон, с железной дверью, освещалось небольшой лампадкой, подвешенной к потолку. На полу, поблескивая, стояла лужица, по стенам бежали тонкие струйки воды, звенела капель. Было сыро, холодно. Болела голова. Пощупав её, обнаружил большую шишку. «А, — вспомнил он, — кто-то ударил меня чем-то тяжёлым». Но мысли на этом не остановились, он стал думать, почему это случилось. Ему было ясно, что происшедшее связано с братцем. «Хотелось бы только знать, — подумал он, — чьих рук это дело? Или кто-то выследил меня, или... брат. Но он дал мне срок до завтра. Выследили? Стой, стой... когда я выходил, вроде кого-то сшиб дверью. Нет, это не брат! Он же не Регин, который заставил Сигурда убить своего брата Фафнира». От этой мысли на душе стаю легче. Но ненадолго. Всё испортил вопрос: «Что теперь делать? Может быть, поможет Конрад. Как-никак я дважды спасал ему жизнь». От этой мысли вновь стаю легче на сердце. Камбила чувствовал чем кончаются тут такие дела. Его может ожидать только смерть.
