Но сегодня день был особенный. Таким он остался и до самою вечера, когда нежная прохлада начала ласкать уставших за день людей. Магнус Эриксон вышел из своей каюты на палубу. Когда он вдохнул в себя свежий воздух, его вдруг потянуло на землю. Чтобы не портить себе настроение, он не стал смотреть в сторону Орешка, где упрямые до одури и несговорчивые до белого каления русские, всё ещё не хотели покориться шведскому оружию. Но, главное, даже не ему, а той прекрасной жизни, которую они могли бы получить в обмен на свою лядащую[51] веру. И почему их тупые головы не хотят понять, что тогда их ждёт Европа с новым, совершенным укладом[52]. Но не все были такими, как ему докладывали. В нескольких деревнях местные жители якобы охотно ответили на их предложение. И королю вдруг очень захотелось взглянуть на тех, ради кого он так старался. И уж очень хотелось утереть нос этому Биргеру аф Бьелго, о котором столько говорили в шведском обществе.
— Шлюпку — на воду. Охрану — за мной! — приказал он.
И вот первая деревня.
— Ну, что, капитан? — спросил король сопровождающего начальника охраны.
Тот был далёк от королевских мыслей, но уж так не хотелось ударить лицом в грязь. Мысль лихорадочно заработала, и он вспомнил, как король при нём ругался на этих русских, которые отвергают, по его понятию, передовую религию.
— Ваше величество, — откликнулся тот, — это такой трудный народ... — капитан дипломатически замолчал, предоставив королю самому делать вывод.
— Что ж, капитан, давайте посмотрим. — Король остановил коня и стал внимательно разглядывать всё вокруг. Ничего радостного он не заметил. Те же потемневшие, заросшие кустарником землянки, где не светилось ни одно окошко. У многих — за их отсутствием.
Но зоркий глаз короля обнаружил, что впереди возвышался дом с деревянной крышей. В нём светились окна.
— Туда, — показал рукой король.
Когда они вошли во двор, то отмстили, что в нём был относительный порядок. Сани и телеги аккуратно составлены, двери сарая закрыты. Кнутовищем король указал на входную дверь. Капитан ринулся к ней. Она была не заперта, и он, оглянувшись на короля, вошёл в избу. За ним порог перешагнул и сам король. Капитан шагнул в сторону, и перед королём оказался хозяин дома.
Семья вечерила. За столом сидели пожилые и средних лет люди, несколько детей. Все замерли, глядя на высокого незнакомца в верхней одежде, с длинной шпагой на боку. Хозяева растерянно стали переглядываться. Незнакомец гортанно что-то сказал. Вскоре с поклоном появился моложавый лысоватый человек и, посмотрев на короля, что-то у него спросил. Тот ответил. Моложавый опять поклонился и повернулся к столу.
— Уважаемые хозяева, — на чистом русском заговорил он, — перед вами его величество король Швеции Магнус Эриксон, он желает всем присутствующим приятного...
Что он говорил дальше, никто не слышал. Одно слово «король» сделало своё дело. Все взрослые высыпали из-за стола и, рявкнув на ребятишек, упали на колени, головами касаясь пола.
— Скажи им, — не поворачиваясь к переводчику сказал король, — что я хочу, чтобы они поднялись. Я желаю с ними побеседовать.
После слов переводчика они быстро встали. Один из них, по-видимому, старший, мужичок лет под пятьдесят, с редкими волосами на лобастой голове, схватил что-то наподобие кресла и поставил его перед высоким гостем. Король опять что-то сказал переводчику, а он перевёл хозяевам:
— Король просит, чтобы вы пригласили его за стол, он хочет с вами отужинать.
За стол-то пригласить было несложно, а вот насчёт ужина... Почти всё было съедено. Но хозяин нашёл выход и что-то шепнул женщинам. На столе быстро появилась и брага, и медок. Испечённый назавтра хлеб, копчёное мясо из запаса и топлёное молоко.
Учтивый король всё отведал. А вот варёнка ему очень понравилась. Он один и прикончил всё, что было в жбане. Бражка, медок развязали языки. Король полюбопытствовал у хозяина, какому богу он молится. На что тот ответил:
— Так у нас Бог-то один.
Король слегка покраснел: он хотел спросить совсем не то, а какой он веры. Пришлось задать и этот вопрос. И опять хитрый ответ:
