— Да вот, — тут ударила ему в голову мыслишка назвать место, куда они ездили с Егором за Марфой, — в Глухую.
— Че, не купить ли хоть?
— Посмотреть надобно, — уклончиво ответил боярин.
— Посмотри, посмотри, — каким-то загадочным голосом промолвил коротышка и, кивнув своим, приказал: — Пошли!
Путь был свободен. Этой ночью московские полки подошли к Ситенскому погосту. До Новгорода осталось сто двадцать вёрст.
Утром, вновь собрав своих братьев и воевод, великий князь Симеон Иоаннович объявил им свою волю:
— Пока остановимся здесь. Дождёмся всех отстающих.
Братья согласно кивнули головами, а воеводы подумали:
«Осторожничает князь». А Александр Иванович сделал, выйдя из княжеского шатра, предположение: «А не развернёт ли князь войска на Вильно? — давая этим понять, что в случае нападения литовца на Москву для него это может обернуться большой бедой. Москва-то была подготовлена к внезапному вторжению. Олгерд заставил это сделать после своего неудачного похода на Можайск. А вот на что он оставит своё Вильно, это надо будет посмотреть.
Фёдор Акинфович только согласно кивнул головой. Но воеводы всего не разгадали. Им даже в голову не пришло, что их князь обдумывал свой визит к тевтонскому магистру. Ездил же когда-то, правда, тайно, его батюшка к ним в гости. Правда, ничего не добился. Но это было... тогда. Сейчас многое изменилось. Если Олгерд решил напасть, то они с двух сторон... Зная их отношения между собой, он понимал, что немец с радостью воспользуется возможностью нанести смертельный удар своему главному врагу. А как мы потом с ним? — встал перед Симеоном вопрос.
Все решения были оставлены на суд времени. Но оно распорядилось по-своему.
Через несколько дней громкие голоса, донёсшиеся до ушей Симеона, заставили его выглянуть из шатра. Перед ним несколько воинов, с ног до головы забрызганных грязью.
— Кто такие? — не очень приветливо спросил князь.
— Не узнаешь, великий князь! — спросил один из них до ужаса знакомым голосом.
Князь, вглядываясь, сделал несколько шагов.
— Никак Камбила? — неуверенно произнёс он.
— Узнат-таки, узнат! — соскакивая с коня радостно-возбуждённым голосом воскликнул Камбила.
Князь от неожиданности не то растерялся, не то так был рад видеть этого человека, что, шагнув к нему, обнял, как дорогого гостя. Отряхивая со своей одежды куски грязи, полученные в результате пылкого объятия, князь проговорил:
— Ступай переоденься и... ко мне. Вижу, какое-то лихо привело тебя ко мне.
Новгородец кивнул, снял притороченную к седлу суму и удалился в находившийся рядом лесок. Вскоре он был на пороге шатра.
— Входи! Входи! — пригласил князь.
Симеон слушал новгородца, и видно было, как на его лице играли желваки. Выслушав до конца Камбилу, князь заходил по шатру.
— Так вот как они отвечают на мою заботу... м-да, — и князь задумался.
Потом спросил:
— Кто сказал? — зачем-то переспросил Симеон.
— Боярин Егор, великий князь.
— А где он?
Камбила поведал и об этом.
— М-да... — опять задумчиво проговорил князь, — поступил он правильно, — и опять заходил взад и вперёд.
Остановившись перед нежданным гостем, поинтересовался:
— А тебя никто не видел?
— Да... нет!
Камбила решил скрыть ту встречу на дороге, посчитав, что его объяснение было принято встретившимися.
— Смотри, с огнём играешь. Не дай бог те прознают, в живых не оставят.
— Князь, — Гланда смотрит прямо в глаза Симеону, — для меня нет ничего дороже твоей жизни!
Взгляды их встретились и сказали друг другу больше, чем слова.
— Вот что, боярин, — князь положил руку на его плечо, — возвращайся к себе. Но будь осторожен. Если что... немедленно вертайся. И знай: я жду тебя.
— Только, великий князь, — Гланда положил руку себе на сердце, — без своего брата Егора не могу.
— А кто сказал, — рассмеялся князь, — что я его не жду?
Вскоре, как небо стало сереть, они расстались. Князь ещё долго глядел вслед Камбиле, словно опасаясь чьего-то внезапного нападения. Но было всё спокойно. Но... не везде.
