— Он и так был молодцом — сидел возле лужицы и играл с божьими коровками, да, мой утеночек? — Она расцеловала его грязное личико. — И вообще, мне пора готовить ужин. Поужинай и ты с нами, Магнус!
— Ты ведь уже угощала меня сегодня.
— И с удовольствием угощу еще раз. Нет проблем. Ронни наверняка не терпится рассказать тебе про рыбу, которая умудрилась от него ускользнуть. Кто едет со мной?
Джейн и Рори, посовещавшись, решили отправиться домой с матерью. Они были по горло сыты ежевикой, к тому же по телевизору как раз должна была начаться передача, которую им хотелось посмотреть.
— А вы двое?
Клаудия поставила тяжелое ведро, полное ягод, в багажник машины Дженнифер и расправила ноющие плечи.
— День такой чудесный, что не хочется упустить ни одной минуты. — Она взглянула на Магнуса. — Может, сводим твоего пса на прогулку? До сих пор он не очень весело проводил время.
— Давай, — легко согласился Магнус. — Можем подняться на холм. Полюбоваться видом. Как тебе идея?
Именно этого ей хотелось весь этот день.
— С удовольствием!
Дженнифер отъехала: дети махали им руками из открытых окон, словно прощались навек. Когда машина скрылась из виду, Магнус повернулся к Клаудии.
— Итак? Чего же мы ждем?
Они отправились в путь. Сначала по полям, потом вверх по склону, который становился все круче. Через сломанную изгородь, по папоротникам высотой до колен, до самых верещатников. Собака, радуясь тому, что и ей наконец-то уделили внимание, неслась вперед, вынюхивая следы кроликов и размахивая пушистым хвостом. Несколько старых овец, заслышав их приближение, бросили жевать траву и уставились на незваных гостей. Клаудия ощущала на своем лице ветерок, радуясь его прохладе, дороге, простиравшейся перед ними, твердому утоптанному торфу, который приятно пружинил под ногами. Чувствовала, как ритмично движутся мышцы ног, а легкие наполняются воздухом, чистым и холодным, как вешние воды.
Примерно на середине подъема они наткнулись на заросший густой травой овражек, проложенный говорливым ручейком, образовавшим там миниатюрный водопад: хрустальная вода, пузырясь, падала на дно из белой гальки. Клаудии хотелось пить; она встала на колени, зачерпнула ладонями воду и стала жадно глотать. Вода слегка припахивала торфом. Клаудия присела рядом с ручейком, опершись спиной о склон, и впервые за весь день обратила внимание на вид, открывающийся с холма.
— Я и не знала, что мы забрались так высоко.
— Ты держалась молодцом. — Он присел рядом с ней, согнув колени, и приставил ладонь козырьком к глазам. — Дальше можно не подниматься. Лучшего вида нам все равно не найти.
Магнус был прав. Вид с их места открывался чудесный, тот же, каким они любовались в детстве. У Клаудии захватило дух. Далеко внизу плавно изгибалась береговая линия, простирались поля, фермы и ледяные озера. Картина напоминала гигантских размеров карту. Воздух был такой прозрачный, что они могли разглядеть даже дальние, расположенные в пятидесяти милях к югу горы, на вершинах которых уже белел первый зимний снег. Холодное Северное море по синеве не уступало в тот день Средиземному — легендарному морю гомеровской Греции.
Вокруг стояла тишина, нарушаемая разве что шелестом ветра, песней жаворонка да долгими печальными криками кроншнепов. Посидев немного, они почувствовали, что мерзнут. Клаудия, которая до этого сбросила свитер и завязала рукава узлом на поясе, сейчас снова натянула его.
Магнус сказал:
— Смотри не простудись.
— Все в порядке. Удивительно, как благотворно действуют на человека такие вот картины. Все-таки мы счастливые люди. Особенно ты, потому что ты живешь тут постоянно.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Это позволяет взглянуть на жизнь под другим углом.
— Я чувствую себя крошечным муравьем…
— Муравьем?
— Да. Микроскопическим существом, незначительным, безвестным.
Вместе с этим к ней пришло странное чувство, что все ее проблемы — работа, деньги, любовь, — точно так же не имели никакого значения. Отсюда, сверху, она взглянула на свою жизнь с ее ежедневной бесконечной гонкой словно с другого конца подзорной трубы, остро ощутив ее бессмысленность, тривиальность. Она была муравьем, Атлантика всего лишь лужей, а Нью-Йорк — точкой на глобусе, в которой копошились миллионы невидимых глазу человечков-насекомых и Джайлз был среди них.
