Цветы на подоконнике - страница 8

Шрифт
Интервал

стр.

И голубело зеркало, как выцветший альбом…
Те косы, меднокрасные, меня — огнепоклонника —
Сожгли, неосторожного, губительным огнем.
Увяли, ах, давно уже, цветы на подоконнике.
Разбилась жизнь, как зеркало, в уютном доме том.
По кабакам я слушаю бродячую гармонику
И горько пью, без просыпу, я меднокрасный ром…

Голубой пол

Просыпалось солнце смеясь,
Подобрав золотую иглу,
Вышивало зайчиков вязь
На моем голубом полу.
И была я счастливей всех!
Мне написано на роду
Слышать утром ласковый смех
С воркованием птиц в саду.
………………………………
Не поют уже птицы в саду.
Больше солнечных зайчиков нет.
Всюду тихо, куда ни пойду
И темно… И не нужен свет.
А блестящие капельки звезд,
Прорезая синюю мглу,
Видят светлые пятна слез
На моем голубом полу.

Остров

В пучине затерянный остров,
Захлестнут бурлящей водой,
Взбивает кипящую пену
Зазубренной черной скалой.
Стоит он, борясь с океаном,
Пружинясь на яром ветру
И полчища юркие крабов
На нем затевают игру.
Ползут из расселин на солнце,
По лаве шершавой скользя
И, словно, шевелятся скалы,
Их темную зелень струя.
А ночью, колышат сирены
Вкруг острова зелень волос
И ждут, когда выбросит лодку
Неверной волной на утес.
И горе тогда мореходу! —
Ему не видать уже звезд, —
Собьет его в бурную пену
Блестящий чешуйчатый хвост.
Холодные, белые руки,
Как альги его оплетут
И крепкое тело матроса
Друзья никогда не найдут.
Лишь белый обглоданный череп,
Девятой могучей волной,
Вдруг вынесет утром на остров
С зазубренной черной скалой.

«Задохнешься в толчее житейской…»

Задохнешься в толчее житейской,
Упадешь и, кажется, — не встать.
Почему-то остров тот, Эгейский,
Я тогда стараюсь вспоминать.
На щеках — невысохшие слезы,
В голове — машины мерный шум,
А во рту, благоухая розой,
Тает розовый рахат-лукум.
Солнце!.. Ветер!.. Камень серый, дикий.
Смоквы сизые. Табак в тюках.
Ослика рыдающие крики,
А погонщик — важный патриарх.
И сияла, драгоценной рамой,
Нежная Эгейская лазурь…
Вспомнишь — и затянутся бальзамом
Все царапины от новых бурь.

С Гумилевым

«Я конквистадор в панцире железном…»

Н. Гумилёв

Хорошо от шума городского,
От забот, от пыли — хоть на час! —
Взяв с собою томик Гумилева,
Лечь на теплый гравий, под баркас.
Улыбнуться Музе Дальних Странствий,
Взявшей сразу сердце на буксир,
И лететь — в чудесные пространства!
В героический волшебный мир…
Сердца легкие подслушать звоны,
Поглядеться в сонные пруды
И печаль певучую канцоны
Расплескать в жасминные сады…
Плыть с Колумбом в легкой каравелле,
Конквистадором бродить меж гор
И Суэцкого канала мелей
Проходить песчаный коридор.
В Африке пылающей, в закаты,
Слушать топоты и рык, и вой,
И, свистя, держать штурвал фрегата
В ураган железною рукой!
А в лесу экваторьяльном, темном,
Где лианы — змеи! Яд — цветы! —
Меткий дротик карлик вероломный
Бросит вдруг в тебя из темноты.
Заблудившийся трамвай со звоном
Вдруг подхватит и помчит… в века!
Ветры Генуи… Родоса бастионы…
Светы, громы… И любовь-тоска!
И очнешься, с сердцем, счастьем пьяным,
Где там будней плесень и полынь!
«В каждой луже запах океана,
В каждом камне веянье пустынь»!

Сонет («В разрывах пен седого океана…»)

В разрывах пен седого океана
Пески простерли свиток золотой.
Мой тихий берег, солнцем осиянный,
Забвеньем дышит сонный твой покой.
И всё, что мучит по ночам дурманно
Я погружаю в светлый твой прибой.
Святой Бригитты башня, неустанно,
Тревоги гонит прочь, как часовой.
А если рухнет мир златого блеска…
И вновь пойду я — у судьбы на леске —
Дорогой неизвестной, налегке, —
Запомню все… И пены арабески,
И зыбких водорослей запах резкий,
И тень от крыльев птицы на песке.

Душа и сердце

Как нежно в нашем переулке
Желтеет клен.

В. Ходасевич

Душа примирилась.
Стала покорней.
Перекинулся, где-то в сознаньи, мост
От берега страха
К селеньям горним,
К неизведанным светам далеких звезд.
И стало легче дышать.
Неизбежность
Не чернеется тучей с угрюмых круч.
И только слезами
Вскипает нежность
К уходящему дню…
И прощальный луч
Таким янтарем
Играл на окошке,
И, заслушавшись птиц, так пахли цветы!
Что сердце взмолилось:
«Еще немножко!..
Подождем, пока с клена слетят листы…»

Бессмертник

Б.П.Э.

Вы дали русский — из России — мне цветок,
И всё, — как не было… Поет опять дорога,
И степь, древнейшая, где дрофы легконого,

стр.

Похожие книги