– Бог знать что!
– Ремень, веревка повеситься?
– Черте что!
(Под крики Герасим показывается с богатыми купцами из своей лавки. Его встречает Чертова Ступа.)
– Ой, будете гореть, кровопивцы окаянные, разорвись ваша утроба звериная, источи вас, идолы, волосатики, проклятущие анафемы, всем вам, купцам, всем вам жидам, писарям и попам настанет последний час!
Купцы. Ну, опять пошли бабьи пригудки, не к добру!
– От бабы никогда добра не бывает.
Герасим (Ваське.) Ты опять за кубарь взялся, перестань.
Чертова Ступа. Поставят тебя черти на кувырку, будешь кувыркаться, а они-то тебя хвостами, хвостами, как кубаря.
Герасим. Без ума ты, баба, и много вреда от тебя.
Барыня (с прислугой подходит к Герасиму). Почем снетки?
Герасим. Два рубля.
Барыня. Отвесьте пять, а то десять фунтов. А карпия?
Герасим. Рубль.
Барыня. Рыбу фунтов на десять, еще балыка, икры.
1-я мещанка. Ишь ты, и не смотрит, и не торгуется.
2-я мещанка (с угрозой кидается на барыню). Вот кто цену набивает, ишь трепалка расфуфырилась, трепачка мокрохвостая.
Сережа-дурачок (озверев, встает, как медведь, и все, что есть под рукой, рушит на Ваську).
Герасим. Почтенные покупатели, я-то за что отвечаю, цена идет мимо меня, спросите по ряду, у кого дешевле моего?
Диакон (шутит, не угадывая глубины тревоги). Я говорю, у меня примета верная: как Герасим бедную старуху на рыбе обманет, у меня в образнице иконы к стене ликом перевертываются.
Герасим (с внезапным бешенством). Ты у меня в нутре был?
Диакон. Не обманешь – не продашь, вся торговля обман.
Герасим. Врешь, диакон!
Поп. Уморительно.
Купцы. Ловко, ловко, дьякон. Ну, Герасим, за тобою ответ.
Герасим. Отвечу, отвечу, погодите; торговля, диакон, не обман.
Диакон. А что ж?
(Эхо толпы: А что ж? Росею продали, не обман? Москву продали, не обман? Петроград продали, не обман?)
Герасим. То измена и обман, а торговля (твердо, торжественно), православные люди, торговля есть тайна.
Пауза. (Проходит мужик в новом полушубке с большим хлебом.)
XIV
Большой хлеб
Герасим. Вот идет человек с большим хлебом. Эй, дядя, дай-ка твой хлеб. (Берет ковригу и показывает толпе.) Смотрите, сколько зерен пошло на этот хлеб, а не видно, все измолото, все хлеб!
Пауза.
Голос. Ну-те?[7]
Герасим. Так вот и нас жернова священные (показывает на попа и диакона) должны измолоть в один хлеб.
Голос. Правильно.
Диакон. Не понимаю твою точку, куда ты ведешь?
Герасим. Я веду к тому, что мое дело маленькое, я зернышко, расту в тайне, пробиваю себе дорогу, как мне назначено. Это не обман мое дело, это моя тайна. Тоже и поле: все оно из разных полосок, и на полосе разный колос, и каждый живет вблизи для себя, а со стороны одно поле, и такое чудесное поле, посмотри: там стрепеток, там касаточка, и колосья, миллиёны, миллиёны! Эх, братья, жизнь есть ценность и радость.
Диакон. Но скажи все-таки, куда ты нас ведешь, наконец?
Герасим. Веду я к тому, что мы, зернышки, рано или поздно должны попасть на священные жернова, а не попадем, измелет нас Чертова Ступа. Я веду к тому, дьякон, что на тебе сан. Тебе надлежит нас всех в муку смолоть, как жерновам, а ты языком мелешь. (Hapочито зевнув.) Эх, мы, грешные, языки-то мягкие.
Голоса. Убил, ну, убил.
Поп. Заморозил.
Мастеровой. Вот как верно Герасим нам про хлеб сказал. Я тоже к тому веду, чтобы из всех нас один хлеб вышел. Но как это достигнуть? Колесо вертится, а ухватиться не за что. Начать бы с какого-нибудь вывода и пойти ко всеобщему объединению.
Поп. На какой же базе?
Диакон. Что за базу считать, то есть за основание?
Печной подрядчик. Я работаю, а другой лежит. Какой же будет у нас связующий цемент? Я до кровавого пота просил Господа избавить меня от запоя, и он смиловался надо мною, я стал печи строить, первый стал печник в городе. Ну, теперь хоть убей меня, никому не поверю, что нельзя вино бросить. Это все от себя. Первоначально я думал, нужно с нутра начинать, а не с выводов.
Торговец чижами. Я хоть самоучкой учился, не ученый человек, но понимаю, как Господь Иисус Христос говорит: «Нужно все на себя принимать, а не выводы делать».
Печник. Вот, вот, с нутра надо, а не с вывода.
