Голова. Черте что, а все-таки, скажу, плохого особенно тут нет ничего, народ стал есть. Намедни смотрю, стоит рабочий в хвосте, купил фунт икры, отошел в сторону и съел.
Диакон. Весь фунт?
Голова. Весь!
Безрукий. А где же он булку взял?
Голова. Без булки.
Безрукий. Соленую?
Голова. Отвяжись, не дражнись. Я говорю, что народ стал есть: раньше покупали выбойку, нынче мужики покупают первач, пекут хлеб белый, а когда это мужик в городе свежую рыбу покупал? Мужик стал есть.
(Моряк и Химик проходят по толпе, изображая: один – сытого, другой – пьяного.)
Моряк. Мужик стал есть!
Химик. Мужик стал пить!
Городовой (Химику). Где-то ты самогончику достал?
Химик. Выпил, друг, выпил, ну и что же? Кто запретил, тот и разрешил, кто высушил, тот и опять вымочил.
Городовой. Ну, на счет этого потише.
Химик. Не боюсь, милый, никого не боюсь, скажу «не согласен», и ничего не будет.
Городовой. Ну-ка скажи!
Химик. Городовой, я не согласен! – Вот, видишь – ничего.
(За это время Голова продолжает.)
Голова. Вы, батюшка, подумайте, что Россия от войны получила плохого: народ без вина оправился, страна покрылась новыми железными дорогами, фабриками, бюрократия умирает естественной смертью, ну, что тут плохого?
Диакон (таинственно, намекая на царицу). Ну, а насчет внутреннего-то немца ничего не слыхать?
Голова. Внутренний тоже окружен, на внешнего блокада экономическая, на внутреннего демократическая. Самое же главное, что народ стал есть.
Моряк. Народ стал есть.
Химик. Народ стал пить, и есть и пить! Городовой, ты слышишь? Представь себе, что мы бедные египтяне и присягнули на верность фараону, а ты будто фараон. Ну, скажи, что ты должен делать?
Городовой. Я что, я ничего.
Моряк. Я понимаю, фараон должен первый своему закону подчиниться.
Химик. Верно. А закон этот пусть будто о вине: что запрещается бедному египтянину пить вино казенное. Ну, а фараон, значит, пьет и пьет. Что тогда будет делать бедный египтянин?
Моряк. Он будет делать самогон.
(Кругом смеются. Моряк и Химик проходят, повторяя: «Народ стал есть. Народ стал пить».)
XII
Чего-то ждут
(Разговор в группе женщин, среди которых находится и Чертова Ступа.)
– Слышала я, будто в каком-то селе упал с еропланом ерманский капитан.
– Это бывает, падают.
– Ну-тя, упал капитан прямо к бабам на огород.
– Небось, всю-то капусту поломал?
– Всю капусту, морковь и огурцы все с грязью смешал, и людей много побил, мужиков, баб, детей, и сам разбился, помирает.
– Помирает!
– Ну-те, капитан этот ерманский будто и говорит: «Я, говорит, мужички и бабочки, ничего худого обо мне не думайте, я на страшном суде за все отвечаю на вашем огороде, за огурцы отвечаю, за капусту отвечаю, за морковь отвечаю, а за людей нет, не отвечаю за людей, извините».
Моряк. За людей, конечно, чего их жалеть.
Голова (к попу). Правда, батюшка, ну, кого теперь жалеть, мужика? у него вся деньга. Жалеть рабочего, ну, когда была рабочему такая лафа? А все чего-то ждут, чего-то ждут.
Поп. Даже весьма сильно ждут.
Диакон. Шибко ждут.
Голова. И это хорошо, только бы не выходило из меры, а ежели из меры выходят, то, конечно, в государстве получаются дефекты.
(Уходит, и за ним уходят безрукий с плотниками.)
Моряк. Ерманец твой правду сказал: людей жалеть нечего, их может народиться сколько ты хочешь, абы только огурцы, абы капуста, абы морковь.
Химик. И капусты, и огурцов, и моркови, ничего не надо. Пусти вино казенное, и пошло: пришел мужик пьяный домой, через бабу перелез и… балалайка в избе. Пусти вино и ни елды, народищу этого народится сколько ты хошь!
Чертова Ступа. Сказано в Писании, что сцепится черный орел с красным, и будет война. Красный и не заклевал бы черного, да тут выйдет на помощь Клеопарда.
– Леопарда!
– Выступит Клеопарда и убьет хоботом.
– Кого убьет?
– Царя!
XIII
Тайна
(Из лавки Герасима, с площади, из-под Шатра, все возрастая, слышатся восклицания:)
– Тарань-то, тарань-то!
– Селедка-то, селедка-то!
– Христа забыли!
– Анчихристы!
– Овес-то, овес-то!
– Мука-то, мука-то!
– А баранина, а свежина!
– Мироеды!
– Шкурники!
– Христопродавцы!
– Мыла-то? А масла?
– Куда сазан въехал?
– А дрова? Ситец?
