Водный раствор соли, полученной из золы, я проварил с известковым молоком, и два изначально жидких раствора дали осадок. Если что-то выпало, то что-то осталось растворенным, решил капитан Очевидность и выпарил прозрачную жидкость в отдельном сосуде до появления белых кристаллов. Дальнейшая варка полученного порошка со свиным салом дала удивительный эффект. В горшке стала образовываться белая масса, а затем полезла пена. Под пеной был клеевидный раствор, а на дне горшка скопилась какая-то грязь.
Сняв верхний слой и разлив полученную жижу в чашечки я с радостью обнаружил, что она почти застыла, став похожей на размякшее на солнце масло. Но главное — она вполне себе мылилась и пенилась! Победа!
С учетом времени, требуемого для получения нужной соли из золы, эти три небольших куска я варил два дня. Дело полезное, но затратное по времени. Поэтому готовое мыло я забрал к себе в дом, оставив пока эту ступеньку прогресса (как, впрочем, и горячую ванну) только для личного пользования.
Заканчивался теплый сентябрь, а в новом лагере не прекращалась стройка. Амбар рядом с моим домом пришлось расширять, достраивая еще одно здание по размерам никак не меньше моего особняка. Туда была перенесена часть старых запасов из пещеры Тыкто, а под крышей развешены бесчисленные гирлянды сушеных грибов. Этот год снова принес огромное количество диких груш, половину из которых я попытался засушить, а другую половину залил кипятком в желании сварить что-то вроде компота для длительного хранения. Последняя попытка, увы, закончилась неудачно. Вероятно, не хватало герметичной крышки или консерванта вроде сахара. Порядком сгнило и сушеных фруктов, но по сохранившимся я понял правильную технологию сушки, которой и следовал в дальнейшем. Груши были горьковатые, но я успокаивал себя, что какие-никакие витамины там все-таки имеются, и зимой грызть их будет полезно.
В ноябре, после обильных дождей, я засеял половину своих полей зерном, а также посеял пару гектаров иван-чая. Это удивительное растение оказалось настоящей находкой. Молодые побеги шли в салат, корни перетирались в муку. Кроме того, их можно было заваривать, жарить, варить, а из стеблей растения вились веревки. Жаль, что собрали так мало семян — на следующий год надо будет засеять гектаров десять, решил я.
Жизнь более или менее устаканилась, все были при деле, я же занимался небольшими усовершенствованиями. Мои работники с глиной наконец получили гончарный круг, приводимый в движение ногами. Потребовалось немало времени, прежде чем с традиционной лепки, или лепки через «шнурок» девушки перешли на выведение нужной формы из вращающегося куска. В будущем это сильно ускорило производство небольших вещей и повысило аккуратность посуды, но крупные горшки по-прежнему вылеплялись накладыванием новых слоев глиняной колбаски друг на друга.
Еще одно огромное подспорье дала одноколесная тачка. Удивительно, почему я раньше до этого не додумался, пытаясь сразу изобрести телегу. Простое деревянное колесо, две ручки — и блок в шестьдесят килограмм уже не несут с каменоломни двое, а везет один. Моментально был облегчен труд носильщиков глины и руды, а три тачки, полные керамической посуды, я отправил Чуку. Как-никак приближался Новый год, пусть порадуется.
Я ходил по лагерю, пытаясь придумать себе какое-то грандиозное занятие. У меня был кризис изобретателя: я не знал, куда себя применить, и как дальше развивать цивилизацию. В период творческого кризиса мною были сделаны и умывальник, и солнечные часы, и даже столовые приборы. Я ведь не собирался превращаться в дикаря. Но кризис не отступал. Хотелось чего-то большего.
В качестве одного из новых усовершенствований я решил провести ирригацию полей. Она должна помочь посадкам в случае долгого отсутствия дождя. Система арыков требовала не только выкапывания канавок по намеченным линиям, но и расчета перепадов высот, чтобы вода не застаивалась где-то в одном месте. Пришлось вспомнить свое алма-атинское детство.
Рабочих рук не хватало. Для рытья арыков я попросил у Тыкто еще троих мужчин и дополнительно женщину для помощи в готовке еды и неожиданно получил отказ.
