-- Откровенно говоря, -- он тяжело вздохнул, -- нам бы не хотелось разрешать пользоваться бьютифоном людям с грубыми манерами и вульгарной речью, называющим госпожу помощницу прислугой. Наши абоненты -- люди воспитанные, с правильной речью, привыкшие к изысканным оборотам. Эти люди не могут внушить отвращения тем, кто будет им звонить.
-- Да ладно, не беспокойтесь на этот счет, -- пробормотал я. -- Но почему необходима прислу... то есть эта самая госпожа помощница тем, у кого дома бьютифон?
-- В домах, где нет госпожи помощницы, бьютифоны мы не устанавливаем. По-моему, совершенно ясно, по каким причинам. Человек, пользующийся бьютифоном, должен всегда выглядеть элегантно. А это возможно только при наличии госпожи помощницы. Представляете, если семья сама ведет хозяйство, на экране бьютифона может предстать картина, отвратительная для глаза. Хозяин, например, появляется в халате. Или хозяйка в фартуке... -- он передернулся от отвращения. -- Поэтому мы и требуем, чтобы в квартире абонента была минимум одна госпожа помощница. Но у вас, как вы говорите, госпожа помощница есть, так что этот вопрос отпадает... Я попросил бы вас, когда вы придете в следующий раз, принести фотокарточки всех членов вашей семьи.
-- Это еще зачем?
-- Видите ли, мы не разрешаем абонироваться людям с отталкивающей внешностью. Одноглазым, например, безносым, изуродованным шрамами, короткогубым, у которых изо рта торчат зубы...
-- Одну минуточку! -- перебил я его. -- У меня есть друг. У него было воспаление среднего уха, гнойное, очень тяжелое, ему делали операцию. Хирург попался плохой и повредил ему нервные узлы под ухом. С тех пор у него правая щека обвисает, по сравнению с левой она длиннее на целых три сантиметра. Кроме того, его правый глаз не мигает, ему приходится каждые тридцать секунд брать пальцами верхнее и нижнее веки и делать мигательные движения. В результате у него постоянно дергается левая щека -- нечто вроде нервного тика. К тому же, когда он говорит, у него то и дело случается вывих челюсти. Но это еще не все. Недавно его разбил паралич, и после лечения у него возобновилась пляска святого Витта, которой он страдал в юности... -- тут я перевел дух. -- И... и у этого человека есть бьютифон!
-- По-видимому, он занимает очень высокое общественное положение и настолько богат, что может компенсировать печальные недостатки своего уважаемого лица. Если годовой доход абонента превышает сто миллионов иен, фотокарточек мы не требуем, достаточно документа о доходах... -- Он вдруг понизил голос: -- А это правда -- все то, что вы рассказали про вашего высокопочтенного друга?
-- Сплошная ложь, чушь, галиматья! Итак, я должен принести справку о доходах и фотокарточки членов семьи и прислуги. Надеюсь, это все?
-- Нет, нужно еще кое-что.
-- Какого же тебе еще черта?!
-- Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне?! Это только цветочки, а ягодки впереди, -- он бросил на меня ехидный взгляд и оскорбленно замолчал.
Я тоже молчал.
Через несколько минут, перебирая лежавшие на столе бумаги, он равнодушно бросил:
-- Ну как, раздумали абонироваться?
Я еле сдержался, чтобы не заорать на него. Собрав всю свою волю, я попытался унять дрожь в руках. Но они дрожали, и пальцы сами собой сжимались в кулаки. Я зажал кулаки между колен и замер.
-- Нет, не передумал, -- сказал я, -- прошу вас, продолжайте, пожалуйста. Что еще нужно?
Вообще-то своеобразное обращение с клиентами в казенных учреждениях отнюдь не было для меня новостью. Сколько раз я ни переступал порог учреждений, всегда натыкался на одно и то же. Однако ярость, которую я при этом испытывал, всегда была первозданной. Кровь так и бросалась в голову. Вредное это явление. Плохо действует на психику. Современные доктора все время толкуют о психической гигиене. Говорят, что гнев укорачивает жизнь. Видно, тот, кто хочет долго жить, не имеет права ходить в казенные учреждения.
-- Принесите еще, пожалуйста фотографию комнаты, в которой вы собираетесь поставить бьютифон, -- невозмутимо сказал он. -- Цветную фотографию, разумеется. Ведь бьютифоны в любой день могут стать цветными.
