скалистые вершины и могли они быть только предгорьями Пиреней. Что, в свою очередь,
значит: верги меня всю ночь тащили, бегом, да еще и по весьма оживленным зачищенным
территориям. Утомились, небось. Кстати, северная сторона Пиреней уже полвека как
чисто людская территория. Теперь, видимо, нет.
Тогда и кляп вполне понятен, и мое состояние. Интересно, сколько раз за эту ночь
меня по голове били, чтобы я некстати не очнулся? Наверное, больше, чем за всю
предыдущую жизнь. Не говоря уже об оставшейся, да. Ну ладно, с этими вопросами
разобрались, уже хорошо. Что дальше? Привязан я, судя по еще сохранившимся в теле
остаткам ощущений, к гладкому столбу пальма в три толщиной, а стоит этот столб на
небольшой поляне под поросшим смородиновыми кустами косогором. Слева распадок
неглубокий уходит мне за спину, вода негромко журчит: опять же за спиной. Логово тут у
них, однозначно. Больно место подходящее, уж я-то знаю: насмотрелся. Лес, овраг,
всенепременный ручеек и, по обе стороны от него – лежки. Корневища, кучей наваленные
и сверху лапником прикрытые – бобровые хатки, и те со стороны аккуратней выглядят. Но,
то со стороны, а внутри даже подобие уюта какого-то имеется. Сучки торчащие
подровнены, щели тесом и ветками заделаны. Пол подстилкой травяной застелен, из
пучков переплетенных стеблей лисохвоста, с редкими ветками полыни и мяты – чтобы
блох из шерсти выгонять. Ну и запах там характерный весьма – резкий, терпкий, хоть и не
сказать, что неприятный, но тревожный. Звериный.
А к чему я привязан – то столб наказаний. Стоит такой обычно где-нибудь на
отшибе, но от логова недалеко. Обычно к нему щенков нашаливших привязывают. На
день, на ночь, особо провинившихся – дней на три-пять. Сложно сказать, кто у кого идею
стащил – в Империи похожих столбов тоже полно – столбов позора. Правда у нас, людей,
суть наказания чуток отличается. Любит у нас чернь постоять вокруг позорного столба,
подразнить осужденных, в лицо им поплевать, тухлыми яйцами закидать, ну и так далее –
сколько у кого фантазии и подлости хватит. У вергов не так. Столб этот, который я по
людской мерке «столбом позора» назвал, на их языке вообще «деревом спокойствия»
называется. И в том, чтобы быть к нему привязанным, особого позора вовсе нет. А суть
наказания для стоящих тут – дать успокоиться, побыть в тишине одиночества, подумать о
своем поведении и о дальнейших действиях.
Вот только ко мне это не относится. То, что от Рива оставалось – к такому же столбу
привязано было. И нет у меня никаких причин надеяться на иной исход для себя самого.
Если б я в сознании был, когда меня привязывали, я мог бы мышцы напрячь, а потом их
расслабить и возникшей слабиной ремней воспользоваться. Верги, правда, эту хитрость
отлично знают, но эти-то – новы. Могло б и получиться. Да что толку об этом думать, и,
тем более, сожалеть? Что было – то было, что стало – то есть.
О том, в результате чего я в такой, прямо скажем, незавидной ситуации оказался, я
стараюсь не думать. Сглупил, что тут скажешь. Сам же недавно размышлял о том, что
никогда на вержью приверженность традициям рассчитывать не стоит – а сам? Спиной к
поверженному противнику повернулся – и не для того, чтобы его спровоцировать – а
всерьез на его порядочность рассчитывая! Даже мысли ведь не возникло! А ведь должен
был догадаться, просто обязан! Ведь не одну подсказку мне Судьба-злодейка подкинула, и
даже не две – подыгрывала любимчику, не иначе – а что толку? Так уж лучше об этом не
думать, а то только и остается, что ругать себя ругательски, да зубами скрежетать.
Тут я шорох за спиной уловил. Тихий, на грани слышимости. Да и тот потому
услыхал, что верг подходящий от меня таиться и не думал. Обошел меня, спереди
вплотную подступил, лицо мое обнюхал. Ну, вот и кончилась моя игра. Я сам, к примеру,
завсегда сознание потерявшего от притворяющегося таковым запросто отличу – для
