- Нет, - говорит он, - нет, Дерек Кезо, я не буду тебя исповедовать, и уж тем более,
благославлять. Недостоин ты.
На груди у капитана, вдетая в прорезь жетона, алеет яркая ленточка. У каждого из нас есть
похожая – у каждого, кто её еще не про… потерял где-нибудь. В городе можно вдеть её в
жетон, чтобы встречные женщины проникались и падали ниц перед её носителем, готовые
и в постель, и на кухню, и к поломойной тряпке. Зеленая лента – рядовой, желтая –
лейтенант. Зеленая полоса посредине – год службы, синяя – три, белая – пять, красная –
семь, желтая – десять. Только редко когда можно увидеть на жетоне егеря ленту не сплошь
зеленую. Что само по себе нашу службу хорошо характеризует. Я вот и не вспомню, где
моя, сплошь желтая, лента валяется. Даже не уверен, что она у меня, скорее, я её в каком-
нибудь лупанарии по пьяни забыл. Кстати, у капитана лента – сплошная алая. Не так уж
много людей об этом знает, на самом деле.
- Почему же? – спрашивает капитан, а сам скалится так, что любой верг позавидует.
- Потому что тьме ты служишь, - глухо говорит Константин, - все твари живущие – дети
Единого, и убивая их, ты замыслу божьему противствуешь.
- А они, - вкрадчиво спрашивает Дерек, - убивая нас, разве замыслу божьему не
противствуют?
У меня глаза уже больше двойных драхм, я только и могу, что недоуменно взгляд с одного
на другого переводить.
- Они защищаются! - отрезает Константин, воинственно вздергивая бороду, - самозащита
всякому существу позволена!
Дерек вздыхает, с колен поднимается. Идет в угол домика, тянется рукой к невысокому
потолку и достает что-то из щели между досками.
- Так я и думал, - говорит он неожиданно спокойным голосом, - что ты голубей на чердаке
держишь.
Константин вздрагивает так, что с дальнего подоконника падает на пол большой
деревянный ковш – падает и ломается вдоль на две половины. Константин смотрит на них
долгим взглядом, потом сглатывает и поднимается во весь свой, немалый, рост.
- Ты волен думать, что я действовал из корысти, страха или гордости, - говорит он, полным
решимости, голосом. Почему-то смотрит он при этом не на капитана, а на меня.
- Но это не так. В сложной ситуации ты всегда должен слушать голос своего сердца, а не
своего разума. Твой разум слаб, его можно обмануть, заставить верить в ложных богов и
ложные ценности, следовать ложным идеалам и продажным вождям. Но сердце – никогда
не обманет. Слушай свое сердце! Оно всегда подскажет верный путь.
- Значит, это твое сердце подсказывало тебе сообщать вергам о передвижениях егерей? –
тем же спокойным голосом спрашивает капитан, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы
не отвесить удивленно челюсть. Да не может быть! Святой Константин – информатор
вергов? Чушь какая! Зачем?!
- Заплутав, верь своему сердцу, - Константин все так же смотрит на меня, разве что
говорить начал быстрее, - сердце не обманет. Во тьме чащобы оно воссияет путеводной
звездой и выведет на верный путь. И помни – Похититель душ всегда рядом. Не
обманывай себя – ты всегда знаешь, когда поступил не по велению сердца. И тогда – в тебе
возникает и ширится брешь, через которую Он однажды похитит твою душу!
- У тебя есть что сказать по существу? – спрашивает Дерек, ме-е-е-едленно вытягивая из
ножен меч, и шелест стали по кожаному оголовку ножен придает вопросу особенное
значение.
- Торопись! – Константин не обращает на капитана ни малейшего внимания, продолжая
буравить меня льдинками своих глаз, - твой срок не безграничен! Близок тот час, когда
тебе, и только тебе предстоит решить для себя… к-х-х-х…
Выпад капитана подобен броску гремучей змеи или блеску молнии – я даже не успеваю
заметить, в какой момент он нанес удар. Только что он стоял с мечом наголо, и вот уже
Константин падает, пуская кровавые пузыри рассеченным горлом, а Дерек медленно
вытирает клинок полой лежащего на полу плаща. Всего одно смазанное движение, за
которым глаз не успевает уследить – и все! Несмотря на странность положения, все мое