Но верг замирает.
- Что?
На имперском, кстати, ответил. Неужели они и вправду теперь на нём думают?
- Тавро, - я взглядом на грудь ему показываю – там три закорючки вытатуированы друг над
другом. И если верхнюю еще за луну (очень любимый вергами символ) принять можно, то
насчет двух остальных я в затруднении. Верг выпячивает грудь.
- Ветер, кровь и серебро! – сообщает с воодушевлением, - мы – клан Волчьего духа!
- Волчьего духа? – переспрашиваю я и демонстративно втягиваю ноздрями воздух. На
вержьем-то – «дух» и «запах» ни в каких вариантах похоже не звучат. А вот на имперском
их клан довольно двусмысленно называется. Чую я, быть им у нас «Вонючками». Верг
яростно сверкает глазами и начинает отповедь:
- Нет! Не духа… - но я ему договорить не даю. Даже как-то обидно от такой беспечности.
Я ж целый лейтенант егерей, мной лично убиённых вергов – на приличных размеров клан
наберётся. А он – как перед пустым местом распинается. Ну нельзя же так.
Щенок настолько увлекся собственной речью, что мою подсечку просто не видит.
Он даже рот не успевает закрыть и так и валится на землю – с открытой пастью. Думаю я,
вкус этой травы он всю жизнь помнить будет. Я обеими коленями на спину ему падаю,
потом удар кулаком в основание черепа намечаю. Ударь я со всей силы – и лежать ему на
земле со сломанной шеей. Но я сдерживаюсь. Отпрыгиваю в сторону, опускаю руки.
Щенок быстро переворачивается на спину, приподнимается на локтях. В глазах –
отчаянная обида, еще чуть-чуть добавить – скулить начнет, а это уже позор несмываемый.
Он оттого и встать не торопится: надеется, что я его сейчас добивать буду. А я вот – не
буду. Ни добивать, ни добавлять. Хоть и хочется. Но в стае и так напряжение недоброе – не
очень-то моя победа на честную похожа. Да и вожак ему уж больно выразительные
взгляды в спину бросал, как бы этот щенок – не его щенком оказался. Ладно, будем
выходить из положения – поиграем в благородство.
Я подхожу к лежащему вергу.
- Сражаешься, так только сражайся, и ничего другого. Все остальное отвлекает внимание и
помогает противнику, - протягиваю руку, - извини, не сдержался. Да никто бы не
сдержался.
Слышу краем уха чье-то одобрительное ворчание. Ох, попадет щенку по ушам сегодня.
Верг мою руку игнорирует, одним резким движением поднимается на ноги, поджав хвост
и прижав к склонённой голове уши, плетётся к своим. Получает мощную оплеуху от
вожака, и, чуть не упав, скрывается за спинами. Одно очко в мою пользу. И насчет того,
что щенок этот – вожаку сыном приходится, я, похоже, правильно угадал. Интересно, где
новы живут до того, как в наш мир попасть? Ведь живут где-то, потому что у нас они не
поодиночке и не попарно, а уже сформированными стаями и кланами появляются.
Зачастую – с подросшими щенками. Выходит, лет пять-шесть они в каком-то глухом углу
проводят, как в колыбели. Найти бы эту колыбель…
Второй верг решает времени зря не тратить и с ходу прыгает на меня, разинутой
пастью в горло целя. Ну-ну. Если и дальше так пойдет, я даже вспотеть не успею.
Здешних-то вергов мы давно от таких прыжков отучили, ну да я не против: хороший урок
и повторить не жалко. Ловлю летящего на меня верга левой рукой за левую же лапу, шаг
вперед делаю, толкая руку вверх, так что запястье мое аккурат ему в пасть расхлопнутую
входит. Он тут же рот и закрывает: это у них рефлекс – если что в рот попало – кусай со
всей дури. Так бы он мне руку насквозь прокусил, даже кольчуга бы не спасла – сила
вержьих челюстей кость на раз ломает. Вот только под кожей наруча на левой руке – сталь
сплошная до самого локтя. Единственное железо в доспехах у егеря. Скорость и ловкость
в лесу важнее крепости, поэтому тяжелые доспехи мы не жалуем. А наруч железный – это
против волков вержьих – они-то как раз любят прыгнуть, свалить и горло разорвать. И
отучить их от этого никак не получается – не одну сотню лет уже. Но мы, честно говоря,
не в обиде: вот так вот ловишь его на левую руку, правой рукой мечом полоснул, челюсть
