когда вольпы на нас навалились? Сверху-то видно должно быть. Или они уже далеко ушли
и не заметили? Или… их что-то отвлекло?
Стараясь не думать о том, что могло их отвлечь, я припустил вдоль берега, не сводя
взгляда с вереницы холмов по ту сторону пшеничного поля. Не факт, что на таком
расстоянии я бы смог отличить человека от вольпа, но и не пришлось – холмы были
пусты. Я так увлекся их разглядыванием, что чуть в овраг, в конце пригорка неожиданно
передо мной раскрывшийся, не скатился. Остановился на краю, посмотрел на другую
сторону. Насчет перепрыгнуть и мысли не возникло – широк больно. Оскальзываясь и
пачкаясь, я скатился по влажной глине вниз, перешагнул через текущий по дну ручеёк и
уже собрался лезть по другой стороне наверх, как мне пришла в голову одна идея. И
пошёл я вдоль ручья вверх по оврагу. То, что я никого на вершинах холмов не вижу, вовсе
не значит, что там никого нет. Кто выше, тот к победе ближе - это азы военной тактики и
всем бестиям они известны ничуть не хуже, чем нам, людям. Если я просто долиной в
холмы пойду, с вершины меня засечь – проще простого. А вот по дну оврага я в холмы и
незамеченным зайти могу. Там залезть на ближайшую к оврагу вершину, осмотреться и
действовать по обстоятельствам…
Тут овраг повернул немножко, я за поворот зашел и забыл, о чём думал. Потому что
на дне оврага сидели, пригорюнясь, рядышком друг к другу восемь человек. Я как вышел,
так и замер столбом. Нет, не наши это – не егеря. Одежда простая, крестьянская – штаны
холщовые, на ком рубахи длинные без рукавов, на ком и тех нет – по пояс голые сидят.
Босые. Молчат. Может, мёртвые? Нет – головами вроде качают.
- Люди, - осторожно спрашиваю я, - вы это чего?
А сам пугию в руке сжимаю. Не нравится мне эта картина – потому что не понимаю я её.
Тут зашевелились некоторые. Головами закрутили, но спин не разгибают и встать
не пытаются. Я аж назад шагнул машинально – что за хрень тут творится?! А один –
сидевший с краю – как-то извернулся, чуть не за спину себе посмотрев (лицо молодое,
безусое – пацан совсем), меня увидел, заулыбался.
- Егеря, егеря! – кричит, - мы спасены!
Тут только я на ноги его глянул – и всё, наконец, понял. Это одни вольпы так делают, когда
людей в плен берут. Раньше я с таким никогда не сталкивался, вот и не догадался сразу.
Вольпы веревку хитрой фигурой складывают, человека в неё заступить заставляют, в
петли руки просунуть и на себя потянуть. Веревка натягивается, и запястья плотно к
лодыжкам притянуты оказываются. И никуда такой связанный уже не денется – он только
сидеть и может. А если вырваться пытаться будет – петли только сильней стянутся. Вот,
как у этого, кучерявого – ладони уже черно-синие. Надо бы ему было не верёвку разрезать,
а сразу кисти оттяпать – начнут гнить, поздно будет. Но меча у меня все равно не было, да
и смысла – тоже. Потому что заглянул я ему в глаза и взгляд свой отвёл – не жилец. Он
даже не пошевелился, когда я его освободил. Так и сидел, держа руки у ног и уставившись
перед собой пустыми глазами.
Да и остальные ненамного лучше выглядели – кто так и оставался сидеть, разве что
выпрямлялся немного и руки растирал. Один бормотать что-то начал потерянным голосом,
другой – всхлипывать, третий – посмеиваться. Только пацан поживей оказался: руки
размял, окинул меня восхищенным взглядом. Подняться попытался, но не смог, ойкнул и
обратно сел.
- Вы их всех убили, да?
Я замялся
- Нет ещё, - сказал, глаза отводя, - вы что тут делаете?
- Сидим, - с кривой ухмылкой ответил пацан, - где посадили.
«Зачем вас в живых оставили?» - хотел было спросить я, но не стал – вряд ли вольпы
снизошли до того, чтобы им это рассказать. Вместо этого я зацепился взглядом за
кровавые мозоли на ладонях пацана, посмотрел на руки другого мужика, третьего…
-. А что это у вас с руками?
- А копали мы, - опять пацан ответил. Из остальных семерых только один голову поднял и
что-то осмысленное в его глазах мелькнуло.
- Что копали?
- Ямы, - пожал пацан плечами, - думали сначала, для себя копаем, но нет. Не знаю, зачем.
