Цикл Романов "Сан-Антонио". Компиляция. Книги 1-30 - страница 78

— Боже мой! — бормочет она.

Тьерри явно смущен.

— Но вы же не знаете его адреса! Вы не знаете ни номера телефона, ни пароля, ничего! Где же была моя голова?! Вы не его послали предупредить!

Он напряженно улыбается и продолжает курить.

— Кому вы просили позвонить?

Я толкаю ее локтем:

— Вот кому! — и указываю на окно.

Против дома останавливаются две машины с немецкими солдатами.

Пожалуй, даже у того, кому назначено гореть в адском пекле, больше поводов для оптимизма, чем у меня. Жалей не жалей, а приходится констатировать, что дело дрянь: все дальнейшее будет настолько неприятным, что на рассвете моя туша примет весьма причудливый вид, сильно отличающийся от настоящего.

— Мои поздравления, — только и нахожу, что сказать Тьерри. — Со времен сотворения мира большего дерьма, чем ты, на свет не появлялось.

Ему, конечно, плевать на мои разглагольствования — он уже схватил свою пукалку и готов, при случае, разъяснить, что к чему.

— Одно хорошо, — не унимаюсь я, — людишки твои по ошибке не в ту дверь ввалились, — и смотрю в окно.

Яснее ясного, и он туда глянул — это естественно. Не дожидаясь, пока клиент допрет, что его надули, прибегаю к крепенькому апперкоту в левую скулу — прекрасное средство для укладывания непослушных детишек в постельку! Стремительно выбиваю у него пушку, подбираю ее — самое время уплатить долги! Удар рукояткой в висок, и, схватив Лауру за руку, в другую комнату — по лестнице уже стучат сапоги…

На висках выступают капельки пота. Сейчас прольется чья-то кровь, помяните мои слова!

По степени запущенности соседняя клетушка ничем не отличается от предыдущей, и, что удачно, в ней тоже есть окно. Распахиваю его — задний двор, а вернее — пустырь, по которому шли мы с Тьерри.

Высота — метра три, плюс обильные заросли крапивы на месте предстоящей посадки.

— Ну, прыгайте! — кричу Лауре.

Другого выхода нет — как в прямом, так и в переносном смысле — и она это прекрасно понимает. Переступив небольшие перильца, крошка прыгает и весьма ловко приземляется. Ну, что я говорил — спортсменка! Мне не понадобилось много времени, чтобы к ней присоединиться, и оба мы, сдается, так сдрейфили, что даже не чувствуем ожогов крапивы.

Слава Богу, уже совсем темно, и, когда наконец раздается первая очередь, мы успеваем скрыться в тени палисадника. Рассиживаться некогда, и мы рвем с места так, что Лядумег[10] показался бы рядом с нами одноногим.

Фрицы не тратят ни времени, ни патронов на пустую стрельбу в темноту. За спиной весьма скоро раздается гулкий топот множества ног, приказы, проклятия… Похоже, и в Германии есть свои олимпийские чемпионы, так как от шайки преследователей отделяется какой-то солдат и быстренько начинает нас догонять. На мой взгляд, даже слишком. Палец давно на предохранителе — сбрасываю его и, резко обернувшись, стреляю. Паренек, помахав с минуту граблями наподобие матроса-сигнальщика, рухнул как подкошенный. Но этот импровизированный тир, к сожалению, не охлаждает пыла сероштанников.

С естественным в нашем положении беспокойством спрашиваю себя, как долго еще продлятся эти тараканьи бега, и главное — куда они приведут. Мы оставляем за спиной ту no man's land[11], которая начиналась пустырем, и выбегаем на довольно освещенную улицу — а это уже хуже… Только цифр на спине не хватает — мишени бы получились хоть куда!

Не сбавляя скорости, толкаю Лауру в боковой проулочек… Если кто скажет, куда это мы так несемся, буду очень признателен!

Внезапно я слышу музыку, и, еще раз свернув, — что, впрочем, нисколько не обманывает желающих нам лишь добра гансов — мы, с горящими глазами, задыхаясь, вылетаем на занятую ярмаркой площадь.

Возблагодарив провидение — надо же было свернуть именно сюда! — я уже понадеялся было затеряться в толпе, но воздух тут же прорезал пронзительный свисток.

Ему ответил второй, потом еще один, и вот уже со всех сторон появляются знакомые серые мундиры. Да мы же просто окружены в этой ярмарочной гулянке! Ничего себе… Чудесный выходит эпизод — смерть, бродящая среди каруселей, автодромов и лотков с мороженым.

То, что мы влезли в самую гущу веселья, придает странное чувство безопасности — пусть нас убьют, но останутся свидетели! Утешеньице, в общем, так себе…