— И его тоже, причем довольно неплохо, но все–таки хуже, чем рубашку. Ведь нарисовать человека и нарисовать рубашку — это, как–никак, не одно и то же.
Карл взглянул на рисованный портрет, который положили перед ним поверх рубашек. Человек как человек. Если не знать, кто тут изображен, можно принять его за продавца копировальных аппаратов из Слагельсе: круглые очки, аккуратно выбритое лицо, простодушный взгляд и какие–то мальчишеские губы.
— Не узнаю. А рост какой, по словам свидетеля?
— Метр восемьдесят пять, не меньше.
Затем они убрали рисунок и кивнули на рубашки. Карл тщательно рассмотрел каждую. На первый взгляд они были одинаковыми.
Затем он закрыл глаза и постарался мысленно представить себе ту самую рубашку.
— Ну и что было дальше? — спросил Ассад, когда они ехали назад в Копенгаген.
— Ничего. По мне, так они все одинаковые. Я уже не могу в точности вспомнить ту проклятую рубашку.
— Ты взял с собой фотографию, на которой она заснята?
Карл ничего не ответил, думая о другом. Мысленно он видел лежащего на полу рядом с собой мертвого Анкера, над ним хрипел Харди. Как же он тогда сразу не выстрелил! Достаточно было просто обернуться, едва послышались шаги входящих в барак, и ничего этого бы не произошло. И вместо этого странного существа, Ассада, сейчас рядом за рулем сидел бы Анкер. А Харди! Харди не лежал бы, черт побери, прикованный к кровати на всю оставшуюся жизнь.
— Карл, разве они не могли сначала просто прислать тебе снимки?
Карл посмотрел на своего водителя. Иногда взгляд из–под этих широких бровей выражал такую дьявольскую невинность!
— Конечно, Ассад. Разумеется, можно было и так.
Он взглянул на дорожные указатели: всего несколько километров до Тострупа.
— Сверни здесь!
— А зачем? — спросил Ассад, двумя колесами заезжая за белые полосы.
— Затем, что я хочу посмотреть на то место, где был убит Даниэль Хейл.
— Кто?
— Парень, который заинтересовался Меретой Люнггор.
— Откуда ты об этом узнал?
— Бак рассказал. Хейл погиб в автомобильной аварии. У меня есть отчет дорожной полиции.
Ассад присвистнул так, словно погибнуть в автомобильной аварии мог только очень и очень невезучий человек.
Карл взглянул на спидометр. Может быть, Ассаду все–таки следовало бы поменьше нажимать на газ, а то как бы им обоим тоже не пополнить эту статистику.
Прошло пять лет с тех пор, как Даниэль Хейл погиб на дороге, ведущей в Каппелев, но и сегодня следы аварии были отчетливо видны. Здание, в которое врезалась машина, немножко подлатали и отмыли от копоти, но деньги, полученные по страховке, явно ушли на что–то другое.
Карл бросил взгляд на дорогу впереди, где простирался довольно длинный открытый отрезок. Это как же не повезло человеку! Случись авария на десять метров ближе или дальше, он бы не врезался в это безобразное здание, а просто вылетел в открытое поле.
— Надо же, чтобы такое невезение! Как ты думаешь, Карл?
— Ужасное невезение!
Ассад пнул пень от сломанного дерева, сохранившийся перед поврежденной стеной:
— Он налетел на дерево, и дерево переломилось, как спичка, а затем врезался в стену дома, и машина загорелась?
Карл кивнул и обернулся. Немного дальше, как ему было известно, на шоссе выходила проселочная дорога. Если он правильно запомнил то, что было написано в протоколе, то другая машина выехала как раз оттуда.
— Даниэль Хейл ехал на своем «ситроене» с той стороны из Тострупа, — Карл махнул рукой на север, — и, по словам другого водителя, они столкнулись именно здесь. — Он показал на разделительные полосы. — Может быть, Хейл уснул. Во всяком случае, он заехал за разделительную полосу и столкнулся с другой машиной, после чего его отбросило прямо на дерево и об стену дома. Все произошло за какую–то долю секунды.
— А что было с тем человеком, с которым они столкнулись?
— А тот вылетел вон туда. — Карл указал на ровное поле, которое по воле ЕС несколько лет назад было переведено в разряд невозделываемых.
Ассад присвистнул:
— Так с ним, значит, ничего не случилось?
— Ничего. Он ехал на каком–то жутком гигантском полноприводном тягаче. Ты, Ассад, сейчас в сельской местности.
